Александр Родин - Три рассказа

Водитель остановил большую чёрную машину перед входом в коренастый дом XVIII века с видом на северную стену Кремля и прервал рассуждения Владимира Сергеевича. Помощница искренней улыбкой встретила его возле лифта и напомнила про все важные дела на сегодня, пока они шли до офиса.

Владимир Сергеевич жил своей компанией. Сам был трудоголиком и подбирал себе таких же людей. Производственные задачи для его людей должны стоять выше личных. Профессионализм, преданность идее и лично ему – вот залог карьерного роста его подчиненных и успеха в его проектах. Так и только так можно добиться высокого результата, а любой другой результат считался недоработкой и вызывал у Володи физическое ощущение дискомфорта, а иногда даже боли где-то в горле, груди или животе. Однако, ожидаемый результат и победы обычно не приносили ни восторга, ни даже радости и всего лишь ненадолго снимали чувство постоянной неудовлетворенности.

Сегодня планировался самый обычный рабочий день. Несколько утренних летучек, одно увольнение и обед с будущими партнерами. Во второй половине дня, Владимир Сергеевич устраивал для себя часовой отдых. Пробегал по долгим личным ставкам на фондовой бирже, читал новости и смотрел развлекательные картинки. Картинки быстро переключали его от рабочих мыслей и останавливали бесконечный внутренний диалог с собой.

Пандемия служила поводом и для новостей, и для картинок, которые снижали градус серьезности обстановки. Он знал, что штамм вируса был опубликован в исследовании уважаемого канадского университета еще восемь лет назад. Что еще двадцать лет назад читал рассказ «Ухань 26» и сегодня ему казалось забавным, как мир во всем обвиняет бедных людей в самой богатой стране, которые неправильно приготовили несъедобных животных. Внезапная смена правительства в стране за несколько месяцев до пандемии тоже тихо намекала на неслучайность. Это был не первый случай в истории, когда политическое и финансовое напряжение в мире пытались решить без войны. Пусть будет ненастоящая мировая пандемия, чем настоящая третья мировая война.

Владимир Сергеевич прекрасно понимал что происходит на самом деле, как во благо работает «окно Овертона» и прекрасно умел пользоваться им сам. На какой-то из посиделок со своими сотрудниками он даже придумал пример про бегемота.

Допустим, вам нужно, чтобы люди считали бегемотов лучшими домашними животными. Пропаганда в лоб никогда не работает, пока еще люди не настолько глупы, но мы к этому уверенно идем. Чтобы пройти рубеж критического мышления людей, нужно взять в союзники их какую-нибудь фундаментальную потребность. Например, чувство собственной значимости. Тогда начать можно примерно так: «Мы все достойные люди и мы не можем оставлять без внимания животных Африки». Это не встретит отторжения и вообще останется без внимания. Но мы сделали первый шаг. Дальше, ссылаясь на предыдущий, уже принятый людьми «месседж», фокусируем внимание: «Бегемоты – самые обделенные вниманием животные. Они лучшее, что смогла дать нам Африка, но они так беззащитны и уязвимы». Возможно, люди обратят какое-то внимание. Ну, допустим. Пусть бегемоты уязвимы. Какие-же кругом дураки, размышляющие о уязвимости бегемотов. Люди смогут опереться на глупый мир, чтобы сделать себя умнее. На финал, ссылаясь на предыдущие два шага, выносим в массу идею: «Кто, если не мы, одомашнит этих животных, ведь иначе им грозит вымирание!»

Первые два шага по отдельности не являются абсурдными. Банальные вещи, которые кое-как смазаны желанием народа быть причастным к чему-то большему, чем они сами. Быть умнее чем большинство, а значит быть хорошими. Третий шаг просачивается как, якобы, логичный вывод из двух предыдущих и уже принятых. Очевидный софизм почти никто не заметит. В школах и институтах учат сдавать экзамены и никогда по-настоящему не учили думать. Даже в семьях всегда учили, что правда – это учебник.

Умение правильно разделить большое на малое – один из основных навыков главных людей. А если задачу не только разложить по шагам, а еще разделить эти шаги во времени, то без сопротивления можно внедрять в массы и конкретного человека любую идею. На этот счет есть даже анекдот про бензин, который каждый квартал немного дорожает: «Несмотря на падение цен на нефть, падения цен на бензин удалось избежать». Если бы бензин разом подорожал на 20% – это вызвало бы волну возмущения. А если за два года поэтапно подорожает на 30% – это люди воспримут как норму. Это не хорошо и не плохо, просто так устроена психика человека.

День закончился суетой и операционными задачами. По дороге домой Володя включил легкий массаж спины и уснул на заднем сидении своего автомобиля.

Ни на следующий день и даже ни через полгода Володя не возвращался к теме раздражения и чувства вины. Семья, работа, опять семья и опять работа не выпускали его из своего контекста. Через какое-то время он вообще забыл про свои рассуждения в тот день.

Владимир Сергеевич, как обычно, доехал до работы и поднялся до своего офиса. Первая половина дня прошла очень плавно, как он любил – без неожиданностей. После обеденного отдыха к нему подошла помощница и почему-то шепотом, почти минуту что-то говорила ему на ухо. Шеф почувствовал, что его руки холодеют и он попросил ее выйти. Почти одновременно произошли два никак не связанных между собой события, которые могли похоронить одним днем треть капитала компании и, возможно, его самого. Во-первых, самая перспективная компания по производству грузовых электрокаров, вопреки всем прогнозам, внезапно объявила себя банкротом. Во-вторых, была остановлена стройка одного из крупнейших газопроводов.

Как, где он ошибся? Почему не предвидел? Почему узнал последним? Он вспотел, сердце скомкалось в груди и пульс отчетливо ощущался верхним нёбом. Затылок налился свинцом и спазм из живота поднимался по пищеводу в горло. Дрожащими руками он кое-как достал свои таблетки, разжевал их и, не запивая, проглотил. Владимир Сергеевич скрывал от окружения свои панические атаки, это было плохо для бизнеса.

Немного придя в себя, он продиктовал помощнице письмо своим клиентам, перевел на нее все входящие с мобильного и поехал за город. Володя знал, что сначала нужно успокоиться. Ему нужна была долгая ровная дорога. Сколько он себя помнил, дорога всегда успокаивала его. В дороге приходили самые интересные мысли. В дороге он принимал самые сложные решения. Дорога давала отделение от повседневности, как полет на безмоторном планере на восходящих теплых потоках. Дорога становилась зеркалом, через которое можно на все смотреть со стороны, не погружаясь. Дорога делала его самим собой.

Сначала мысли потекли медленнее, потом замедлились еще сильнее и остановились совсем. Потеряв чувство времени, Володя наблюдал, как у него совсем нет мыслей. Он наблюдал, как уходят спазмы в стопах, животе и горле. Как уходит чувство безысходности, острого недовольства собой и ненависти к миру.