Алексей Загуляев - Семь человечеств Даниила Андреева

Да, Андреев движется как бы в фарватере всех этих идей, но никто до него не осмелился дать ответы на существующие вопросы таким образом, чтобы над ноуменальными (непознаваемыми разумом) явлениями заблистали образы зримые, так понятные человеческому сердцу; ведь именно к этим образам вопиет человеческая душа, исполненная болью и состраданием за несовершенный дольний мир. Личный опыт общения с миром духовным имели все, кого я упомянул выше, но никто почему-то не решился представить этот свой личный опыт как источник и двигатель вытекающих из него идей, но вместо того словно бы пытался его оправдать всё ещё умозрительными теориями, у которых во вне не находилось реальной опоры. И в этом есть главная заслуга Андреева – он был первым глашатаем, который, вопреки всему, прямо сказал о том, что уже не могло быть укрытым. Это же стало и своего рода камнем преткновения для классической русской религиозной мысли. Если имена Соловьёва и Бердяева заняли свои подобающие места в российской истории, то имя Даниила Андреева произносится чуть ли не шёпотом и вскользь.

Всякий, кому открываются иные миры, уже не может быть просто философом. Он превращается в духовидца. Философия для него становится лишь вспомогательным инструментом, во-первых, для того, чтобы сделать доступным для других всё то новое, что необходимо осознать, и, во-вторых, чтобы самому себе выстроить логическую линию повествования, ибо никто не отменял логику в том, что относится к языку, истории и культуре (из чего, собственно, и формируются цивилизации). И даже если до этого человек был всецело научного склада, он уже не сможет быть в полном смысле научным, если воочию столкнётся с духовным миром. Наука вообще не даёт нравственной оценки ни объектам, ни явлениям; но, рано или поздно, учёному приходится пересечься с этической стороной сугубо рациональной идеи, если таковая оказывается способной повлиять на общество. Надежда на какие-то узаконенные социальные институты настолько зыбка, насколько несовершенна общественная нравственность (в Древнем Риме законной нормой было рабство, и даже убийство раба преступлением не считалось). Потому учёному пришлось бы искать опору в других сферах, либо окончательно избавить свой мозг от способностей к эмпатии. Живое тому подтверждение – Эммануил Сведенборг, более пятидесяти лет занимавшийся исключительно научными дисциплинами, но, получив духовный опыт, ступивший смело на почву «зыбкого» мистицизма. Я уже говорил, что в отличие от других русских религиозных мыслителей, в Андрееве подкупает та смелость, с которой он встаёт по ту сторону «разумного» и «рационального». Но ведь он делает и большее, – столь же смело заявляет о вещах, противоречащих и духу ортодоксального христианства, и духу теософской всеядности и антропософских мозговых потуг заглянуть за порог земного лишь силою своего ratio. Он не лукавит, не пытается оправдаться, не хитрит и не говорит ничего лишнего. Словно гениальный математик, он пытается донести до обычного человека внутренний мир тех числовых законов, которые ему открылись. И если вы не ханжа, то не станете требовать от этого объяснения большего. Потому как, хотя чисел физически и не существует, но законы их существования и взаимодействия мы можем наблюдать в плодах земных инженеров. По плодам же мы познаём и бытие иных миров, а иначе где те инженеры, что творят непостижимый в своём величии космос?! Даниил Андреев – духовидец. И это не тот случай, когда можно смущённо отвести взгляд.

Чтобы ещё раз чётко осознать разницу между религиозным мышлением и мышлением религиозно-философским, нужно понять тот факт, что философия возникает в результате когнитивного диссонанса, т.е. столкновения в сознании человека конфликтующих идейных, ценностных и этических представлений. Однажды случается кризис веры, которая уже не может одной лишь собою удовлетворить все ментальные потребности. Подобные кризисы произошли в 6 – 5 веках до нашей эры как на Востоке, так и на Западе. На Востоке (в Индии) это был так называемый "кризис Упанишад", когда возникли новые философские концепции и зародились иные формы религий (буддизм). Даже атеизм возникает именно тогда, ибо атеизм – это тоже одна из форм философского материалистического осмысления мира. В Индии он назывался НАСТИКА. На Западе в тот же период зарождается кризис мистериальной религиозности, и начинает формироваться та философия, формы которой нам уже хорошо знакомы. В этом смысле идеи Андреева есть идеи именно философские, ибо не что иное, как внутренний конфликт между ортодоксальным миром и миром, открывшимся духовному взору провидца, явился стержнем, на котором крепится вся внутренняя полемика "Розы Мира".

У меня нет цели писать в этом вступлении биографию Даниила Андреева. Книга рассчитана прежде всего на тех, кто пытался понять «Розу Мира», но, в силу трудности её прочтения, свернул с намеченного пути. Более того, я здесь коснусь лишь того небольшого пласта, который относится к истории сотворения провиденциальными силами (а в двух случаях и силами противными свету) семи человечеств. Вступление это – лишь попытка успокоить тех, кто сомневается в «здравости» авторов, подобных Андрееву. Смею вас уверить, что его «здравость» ничем не уступает здравости целого сонма религиозных философов, чьи имена только украсили наследие мировой гуманитарной науки, а в сфере чисто религиозной космологии дали последней бесценные образцы нового духовного опыта.

В современной научной и околонаучной среде с недавних пор ведутся жаркие дебаты о многомерности нашей вселенной, о наличии в ней антиматерии и всевозможных энергий, измерить и изучить которые представляется хотя и трудной задачей, но, по крайней мере, задачей такой, которую можно уже поставить перед человеческим интеллектом вполне легально с материалистической точки зрения. На заре первых цивилизаций такая терминология и такие описания не могли бы быть восприняты, пожалуй, ни одним сознанием, даже самым выдающимся. Космология (учение о мироустройстве) всех мировых религий так или иначе оперировала с этой многомерностью и искала образы, которые могли бы хоть приблизительно описать то, что открывалось взору духовидцев древнего мира. Современному читателю эти образы кажутся наивными и запутанными, и, кроме того, описываемое пять тысяч лет назад совершенно очевидно не совпадает с сегодняшним положением вещей, потому как нет никакой объективной причины отказывать в эволюции мирам, лежащим выше (или ниже) нашего, если в таковой эволюции мы не отказываем своему собственному миру. «Роза Мира» Даниила Андреева – это попытка описать и структурировать то положение вещей в многослойной вселенной, которое, во-первых, было ему открыто, и, во-вторых, касалось только тех процессов, в которые так или иначе включён человек в этой ли жизни, либо в последующем (после смерти) иноматериальном своём бытии.

Читать дальше