Тофик Касумов - Век агрессии. Возможности и допущения

Вместе с тем признаем, что на поверхности вещей жизнь продолжается, и она сохраняет свою «обычность» и практику «старых» форм агрессивного. Такая обыденность даже может высвечивается радужными красками, вопреки усилению агрессии в мире. Но надо понимать, что это видимость, как остатки былого, не захваченные в полной мере действительностью происходящего. Ибо в своей целостности Век агрессии предстаёт как мир людей, в котором довлеют агрессивные чувства и переживания, помыслы и деяния. И если агрессивное во времени века крепчает и сливается в соответствующее настроение, которое тяготеет к зову зла, то в мире людей развивается многоголосица агрессий, имеющих личностное начало зла, опять же в зловещей связке со временем. Это не может не говорить о «круговороте» и воцарении сил зла в агрессии как таковой при умалении сил добра в мире, и о том, что агрессия во многих своих видовых отличиях становится непосредственной действительностью зла. А значит и Век агрессии уже вступил в свои права, оставив позади века оптимизма и разума. И это означает, что расширяясь неумолимо в свой век, агрессия всё шире углубляется в сознание людей, захватывая и укрепляясь на новых «высотках» зла в человеческих отношениях.

Если подытожим сказанное, то получим в первом приближении, что Век агрессии есть:

– атмосфера напряжённости и чувствований агрессии, которая «подпитывается» как ожиданиями агрессии разного вида и уровня, так и готовностью быть агрессивным;

– утверждение Человека агрессивного , с соответствующими чувствами, мыслями и набором образцов агрессивного поведения, индивидуалистические начала которого не мешают ему в оценке агрессивных ситуаций признавать и действовать в купе с социальным и коллективными представлениями о них. Социальная жизнь вбирает в себя такие сущности как Быть, Желать и Иметь, с нею связан выбор человеком пути – дороги. Иметь отбирая, отнимая – это путь Человека агрессивного, который не может не завораживать, беспокоить и напрягать обычных людей;

– глобальные возможности межгосударственной агрессии, связанные с использованием ядерного оружия, и в данном контексте разнузданность агрессивной риторики политиков;

Однако такой «набросок» фрагментарных «картинок» Века агрессии, не может считаться целостной картиной, без своих сущностных оснований. При этом мы исходим из того, что Век агрессии нельзя объяснить лишь причинностью, его также нельзя «втиснуть» и связать одной какой – то логикой. Ибо Век агрессии шёл и складывался своим внутренним чередом, испытывая происходящие в истории людей изменения вместе с агрессией. Это реальность сама по себе, данность, которая может переживаться в глубине сознания по – разному. Поэтому мы можем вначале подступиться к нему через образ агрессии, и близких к нему по смыслу составляющих как Века агрессии. Они будут извне свидетельствовать о его реальности во времени.

В целом же предстоит как можно полнее определиться с путями поэтапного и ступенчатого раскрытия самой агрессии на основе сущностных переменных и реалий жизни. Показать, что могло привести к расширяющейся агрессии, её всеохватности? В какой мере и как это изначально было связано с природой человека, и в какой повинна уже сама социальная жизнь, с её катаклизмами и пертрубациями Какова здесь роль межгосударственных отношений и политики вседозволенности? И многое другое, о чём будет ещё сказано.

Чтобы уяснить поставленные вопросы в соответствии с историей и логикой возрастания значимости агрессии и подступиться к выявления сущностных начал складывания Века агрессии в преемственности, нам следует исходить из того, что агрессия вплетена в существование всего бытия, в вещное бытие человека. Считать агрессию онтологической действительностью, силой, вечно пребывающей и подвергающейся изменениям вместе с человеком. Признать выделение этой силы из общего инстинкта выживанияи сохраняющей с ним связи как протоагрессию ( преддифференцировнную агрессию), а также последующие её метаморфозы в агрессию разделяющуюся (до социальную), в агрессию дифференцированную, социальную. И далее, на подъёме уже, в агрессию вековой значимости, агрессию множественности и «публичности»

Определяя вечно пребывающую агрессию в жизни людей, необходимо принять и то, что изначально, в те далёкие от истории времена, могла быть только общая жизненная данность в форме бессознательной силы и энергии инстинкта выживания, который актуализировался, главным образом, голодом и страхом. В потенции такой инстинкт неосознаваемо, стихийно, таил в себе будущую агрессию, не имеющую ещё своего наименования. Так вот эта безымянная сила, будучи частью инстинкта выживания, служила скорее не злу, а жизни, тому, чтобы человек мог выживать в опасных для него условиях. И что с вступлением человека в отношения, где достижительные цели могли превалировать над необходимыми для выживания, могла выделиться сила из общей данности уже для других целей и получить собственное имя по первому действию – нападению, вступив, таким образом, на путь зла. Видимо, отсюда можно было бы начинать писать историографию агрессии. Но мы вернёмся в наши дни и зададимся вопросом: как агрессия и другие переменные представлены в раскладе Века агрессии? И продолжим рассматривать сам Век агрессии целостно, обрисовав его вначале как сущее. Уделим больше внимания бытийности агрессии, как образующей данный Век, и, соответственно, выясним устойчивые выраженности агрессии в контекстах разных чувств, мыслей и в её «родной» стихии (криминал и война).

Агрессия как инстинкт выживания роднит человека с животным миром, но человек выходит за пределы биологических потребностей, и мало – помалу обретает свои социальные черты и характеристики, что не могло не сказаться на разветвлении и развитии самой агрессии. Выживание же сохраняется как принцип жизни, как то, что лежит в основании, и остаётся объективной функцией в отношении к которой незримо протягиваются связи не только потребностей, желаний и интересов, но и чувств с мыслями. Именно в таком раскладе утверждается имя «агрессия», в котором было схвачено всеобщее содержание смысла «иметь» и «быть». И именно так агрессия, являясь под собственным именем, и в большей мере тем, что есть по существу, развивается по жизни агрессией разрушений, всеяволий и захвата, чтобы господствовать, иметь и владеть.

Надо полагать, что так по существу складывалась линейная история агрессии, и также ныне вырисовывается её социальная историография, которая могла бы писаться историками под диктовку захватнических войн. И похоже, что эта история приблизилась к чему – то очень важному и масштабному. Ибо по прошествии веков, насыщенных агрессивными деяниями, мы наблюдаем апофеоз агрессии в мире, когда над повседневной агрессией, которая может начаться с дискурса субъективности, агрессией частых военных вторжений и разрушений, нависает вызревающая агрессия планетарного масштаба, в которой разрушительность всего живого и среды обитания является определяющей. В Век агрессии мир становится заложником ядерных держав в их борьбе за лидерство.