Антон Язовских - Матрица счастья, или Дело на языке Жизни

Но есть иная позиция – зрелого человека, живущего этой жизнью, а не ожиданиями. Федор Михайлович Достоевский в романе «Братья Карамазовы» устами старца Зосимы четко обозначил: «Ибо для счастья созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: “Я выполнил завет Божий на сей Земле”». Это уже о подлинном принятии, когда человек ощущает себя частью великого процесса эволюции, понимает взаимосвязь с бытием, принимает Жизнь и себя в Жизни. О счастье мы поговорим отдельно, но, забегая вперед, замечу, что принятие – его фундаментальное условие. Как же достигается принятие, особенно если мы проживаем боль?

Вновь обратимся к мудрому классику. При подготовке материалов к роману «Преступление и наказание» Достоевский писал: «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием… Человек не родится для счастья. Человек заслуживает счастья, и всегда страданием». Так неужели человек обречен на боль? Ничего подобного. Нужно лишь задуматься о значении слов. Жизнь – это бесконечная эволюция, рост, развитие, преображение. Потому нет счастья в комфорте – он подкрепляет и питает бездействие и лень, то есть неучастие в жизни. Путь к счастью лежит через действия. Страдание – не синоним боли. Оно – тяжелый, целенаправленный и осмысленный труд, связанный с взращиванием урожая. Вспомните русское слово «страда». Мышцы растут лишь в работе, мышление развивается лишь под нагрузкой, душа эволюционирует лишь в труде. Но такое страдание не связано с болью – оно связано с радостью преодоления в развитии. Потому что человек идет к себе, реализует себя.

К примеру, если я сегодня откажусь от 30–40 ежедневных минут «боли» на тренажере, то получу временное облегчение, но позже – ухудшение здоровья и сокращение количества активных дней жизни в кругу любимых. И эта боль гораздо больше. Вот тут и задумаешься, где истинная боль – в спортзале или на диване. И те самые 30–40 минут на тренажерах станут минутами не боли, а страдания и радости, ведь на самом деле это инвестиция в активное долголетие. Боль же, напротив, сопровождает бегство от своей природы и от реальности.

Логика, стратегическое видение своей жизни, легкая самоирония и настойчивость в равных долях – это, пожалуй, лучший эликсир от страха, лучшее средство для сокращения бесконечных прямых до состояния точки. Решил – и точка!

Боль – это физическое или психологическое восприятие дискомфорта, выраженное через призму ценностей, актуальных для человека в настоящий момент.

СЛОВО ДНЯ: БОЛЬ

Дрожащей жилистой рукой он медленно опустил окурок к краю консервной банки и привычно стряхнул пепел. Утро окрасило янтарным светом стены комнаты. Но и этот свет не способен был вдохнуть жизнь в рыхлое полотно старых обоев. Квартира давным-давно досталась в наследство от родителей, и с тех пор руки мастеров не касались стен. Обои, да и все, что здесь есть, уже давно пропитались едким и тошнотворным запахом дешевых сигарет и кулинарного жира. Вот и закончилась очередная бесцельная ночь, и наступило утро столь же пустого нового дня. Полупустая кружка. Мутный черный чай давно остыл, оставив масляные круги на краях, а понимания, зачем все это было и куда все ушло, так и не было. Лишь в висках стучало: «Не жалею, не зову, не плачу… Увяданья золотом охваченный…»

Тогда, более двух десятков лет назад, жизнь еще ждала его, навязчиво подталкивая к переменам. То отбирала серую и, по сути, бесполезную для него работу экономиста, превращавшую каждую его пятницу в канун праздника, а воскресенья – в дни скорби, то приводила друзей с идеями и предложениями, которые он отбрасывал с видом бывалого эксперта. Где они теперь? Один руководит известным инвестиционным фондом, другой колесит по миру с целой командой исследователей… А он тогда просто не рискнул: «Был бы моложе, не было бы ответственности за маленьких детей – хоть в огонь, хоть в воду. А сейчас важен доход, пусть скромный, но стабильный. Для семьи важен. Поднимемся постепенно. Главное – воспитать людьми!» Выросли, воспитались. Не сказать, что благодарны: не ладятся отношения. Жену не видел с выпускного младшей дочери. Старшая звонит лишь на Новый год.

Открыл глаза. Каждая мышца была напряжена. Он жадно сканировал пространство, чтобы удостовериться в иллюзорности происходившего минутой раньше: нежный шелк простыни, еле заметное дуновение свежего воздуха из приоткрытого окна, тепло любимого тела у левого плеча, аромат ее волос, чуть различимое дыхание и мягкое щебетание птиц в саду. Дома. Здесь. Все нормально. Стена снова окрашена янтарным светом восходящего солнца. Но это совершенно другой свет. В нем радость пробуждения, а не скорбное снисхождение. Приснится же. Отлегло. Но капли холодного пота на лбу выдавали титаническое напряжение, которое он испытал.

Надо же было на сон грядущий задуматься о том, что сделано в жизни за эти пролетевшие стрелой полвека. И каким бывает ледяным, кристальным ответ – словно испил воды из бурного горного ручья!

«Да, чтобы прожить жизнь в нищете или в достатке, нужны одни и те же усилия. Просто у них разный вектор. В одном случае мы всегда догоняем ускользающие возможности, а в другом – создаем их удобными для нас», – думал он, вспоминая моменты, когда не давал себе спуска и принимал приглашения Жизни.

Это были вызовы, требовавшие отказаться от желанной и такой родной почвы под ногами. Они заставляли осваивать новые знания, получать новый опыт, обрастать новыми знакомствами. Отправляли в утиль весь балласт прошлого за исключением самого ценного – мотивов к движению вперед, внутреннего огня и незыблемых принципов. Это были настоящие причины, источник сил и точка опоры. Сегодня он знает, что образование, опыт, профессионализм, привычный уклад жизни и даже место на карте Мира важны, но не являются константами. И бывают такие моменты, когда их лучше пересмотреть и от чего-то отказаться, чтобы обрести новое и неизменно большее. И чем больше внутренне мы вырастем при этом, тем масштабнее будет дальнейший обмен с жизнью. «У каждого своя боль и своя радость, – подумал он. – Один изнежен или травмирован в детстве и боится лишних трудностей сейчас, другой же боится упустить драгоценные моменты, боится не сделать то, что заставляет биться его сердце. Это разная боль, но природа у нее одна: сохранить нас такими, какими мы решили быть сами – умирающими или бесконечно живыми».