Геннадий Бурлаков - Хозяйка Преисподней. Цикл «Отшельники». Том 5

– Барон, не надо… – прошептал один из сидевших, но замолчал под яростным взглядом Лютого.

– Надо или не надо, – это я буду решать, – ответил ему цыган. – А пока вы все молчите, я отвечу на вопрос. Я Цыганский Барон. Я не оговорился. Я сын того человека, которого помощники Лютого убили для захвата этой территории. Но они убили старика с очень длинной историей и никому неизвестными до конца умениями. Эти умения собирались и множились нашим родом долгие тысячелетия, и если бы он захотел, то не погиб бы. Но мой любимый отец решил по-другому. Он передал свою силу мне, своему младшему сыну, и теперь я – Цыганский Барон.

Со стороны входной двери грохнули два револьверных выстрела. Цыган, слегка повернувшись, послал в ту сторону две молнии: одна на лету расплавила одну летящую пулю, а вторая впилась в лицо стрелявшего, не дав ему сделать еще выстрелы. Цыган опять повернулся лицом к Лютому, нагнулся, поднял что-то с пола и кинул ему на стол. Вторая пуля лежала на столе смятая и деформированная, словно она угодила в железнодорожный рельс.

– Что ты хочешь? – снова тихим голосом спросил Лютый. Было не понятно, сдерживает ли он в себе ярость или боится взрыва шаровой молнии, всё еще висевшей перед его лицом, – и потому говорит тихо. Но в зале словно стало еще тише после только что прогремевших выстрелов.

– Я хочу, чтобы вы все убрались с моей – слышишь, С МОЕЙ! – земли и больше никогда сюда не возвращались. Я обещаю тебе и всем присутствующим, что не трону никого из вас, кто уходит ко мне спиной, но если он сделает даже случайную попытку повернуться лицом, то умрет. Стрелять в меня без толку. Потому свое оружие вы все медленно кладете перед собой, встаете и уходите. И не пытайтесь что-то делать у меня за спиной, – у меня там нет слепых зон. Я всё вижу и чувствую. Хотя, можете попытать счастья, – он слегка улыбнулся. И именно эта толи улыбка, толи усмешка словно подхлестнула сидевших поторопиться выполнить его требование. И бросить лежачих без помощи.

В зале остались только Лютый и Цыганский Барон. Не считая мертвых и бессознательных.

– Ты молод для такого титула, – сказал Лютый, опасливо и с явным интересом поглядывая на парящий перед ним переливающийся уже всеми цветами радуги шар.

– Я и мой народ так не думаем, – ответил парень. Некоторое время оба помолчали.

– Возьми меня в соратники, – снова заговорил Лютый и повернулся к нему лицом, словно забыв о шаровой молнии. – Я тебе пригожусь.

– Я подумаю. Нет, правда подумаю и дам тебе знать. Предать меня ты не сможешь, – да и не планируешь, потому что говоришь сейчас искренне. Я это вижу у тебя в мыслях. Потому я подумаю.

– А что делать с этими? – Лютый кивком головы показал на лежащих без сознания по сторонам от него двух соратников. – Я их один не утащу. Не станешь же ты их добивать? За отца.

Барон подошел к ним, медленно провел по очереди по их лицам своими ладонями, – и те стали приходить в себя, очумело оглядываясь по сторонам.

– Забирай их с собой. Трупы мои люди похоронят достойно. Не волнуйся. Уходите все, – и сел на один из стульев. – Уходите, пока я не передумал. Я не хочу больше крови на моей земле.

Шар над столом стал постепенно блекнуть, пока совсем не растворился в воздухе.

– Как прекрасен этот мир! Посмотри, – напевала маленькая девочка, сидя на лужайке. Вокруг нее порхали бабочки, быстро пролетали или зависали рядом длиннокрылые стрекозы, гудели жуки. Кошка, лениво растянувшись рядом, грелась на солнышке, а ее два котенка играли с ее хвостом. Что-то лениво мурлыкая, она пыталась успокоить разбушевавшихся детей, но ей было явно лень это делать, и она снова впадала в дремоту.

– Как бы я хотела понимать язык этих всех животных: бабочек, стрекоз, кошек и жуков, – девочка протянула к сидящей на цветке бабочке длинную травинку, но та взлетела и направилась к другому дальнему цветку. – Я бы сказала ей, чтобы она меня не боялась и села на руку. Я готова кормить ее пыльцой и нектаром. А они все улетают и улетают.

– С ними говорить словами не обязательно, – раздался голос за ее спиной.

Девочка повернулась от неожиданности всем телом. Перед ней стоял высокий мужчина в широкополой шляпе и темном сюртуке. Он держал за узду лошадь, которая тыкалась в его руку, в которой лежал кусок сахара.

– Вот видишь, я не разговариваю со своей лошадью, а она понимает всё, что я хочу ей сказать. И я ее понимаю.

– А она может поскакать до вон той бабочки и принести ее мне?

– Лошади не ловят бабочек. Они…

– А эта пусть поймает, – перебила девочка. А потом спохватилась. – Здрасьте вам. А Вы кто?

– Я старый цыган. А что?

– А как тебя зовут? – было понятно, что внимание девочки переключилось полностью на новый предмет и о бабочках и жуках она на время забыла.

– Я Цыганский Барон. А ты кто? – барон понимал, что если не переключить внимание девочки на нее саму или на другой предмет, то она начнет бесконечно задавать вопросы о нем.

– Я просто девочка. Мама называет меня пушинка-балеринка. Или балеринка-пушинка, – по настроению. И говорит, что я легкая-легкая, как пушинка. А когда сердится, то зовет меня Пери.

– Наверно, мама знает, какая ты легкая… – задумался цыган, поглаживая небольшую бородку. – А что бы ты хотела, раз такая легкая, Пери?

– Я хотела бы понимать язык всех-всех-всех животных и разговаривать с ними. Я хотела бы летать и переноситься в разные-разные страны, чтобы увидеть сначала, как солнце заходит, потом снова восходит. И сразу же после восхода опять смотреть закат и опять рассвет. Но здесь на поле это очень долго – от рассвета до заката, и мама не позволит мне столько гулять. А ждать в поле всю ночь рассвета тоже не даст.

– Странное желание. Ты на самом деле этого хочешь? – спросил ее цыган, присаживаясь рядом на траву.

– Да, я очень хочу этого. Очень-очень-очень.

Цыганский барон смотрел на девочку и задумчиво грыз длинную травинку. Эту привычку он приобрел давно, но проявлялась она только тогда, когда он думал о чем-то очень и очень серьезном. В настоящее время травинка всё укорачивалась и укорачивалась по мере того, как он думал.

– Ты что-то хочешь мне сказать, цыган? – и девочка протянула ему другую такую же длинную травинку.

Цыган расхохотался, выплюнул разжеванную и взял травинку из рук девчушки.

– Ладно, ты мне понравилась, – словно решившись начал быстро и весело говорить он. – Я помогу тебе с твоим желанием. Только ты должна мне пообещать кое-что.

– Что? – детские глазки весело и заинтересованно смотрели на него. – Что-то страшное?

– Нет, не страшное, – Цыганский Барон вынул из губ травинку, внимательно и очень серьезно посмотрел ей в глаза. – Я подарю тебе силу, чтобы летать. Я подарю тебе язык животных и птиц. Я научу тебя перемещаться далеко-далеко. Но ты пообещай мне, что когда я скажу тебе, ты обязательно вернешь мне эти дары или передашь их тому человеку, на которого я укажу.