Геннадий Сизоненко - Песочная Мандала Бытия Синергия

Можно утверждать, что есть родовой чертой мещанства является стремление избегать крайностей: остаться и свить своё уютное гнёздышко непосредственно на самом мосту, о котором говорит Ницше.

В метафорической «Песне о Соколе» Максима Горького, – Уж, олицетворяющий собой мещанское самодовольство и благополучие, предприняв неудавшийся полёт в небо, саркастически восклицает:

«Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она – в паденье! Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам всё знаю! Я – видел небо… Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю».

Можно утверждать, что на человеке биологическая эволюция заканчивается и дальнейшее развитие возможно лишь через возрастание осознанности и прилагаемые усилия по преодолению подспудного стремления к безопасности и комфорту, столь характерному для мещанского застоя.

Именно это родовое и непреодолимое стремление партноменклатуры к своеволию и самодовольству и погубило Советский Союз, – животная одержимость желанием припасть к кормушке и обустроить свою жизнь, благополучие и безбедное будущее своих детей в соответствии со стандартами жизни кучки мультимиллиардеров, процветающих за счёт трудящегося большинства. (известно, что в 2017 году 82% мировых богатств были сосредоточены в руках 1% самых состоятельных граждан планеты, говорится в докладе Oxfam, который организация выпускает ежегодно перед Давосским форумом)

И в этой животной одержимости и заключена духовная суть мещанства и метафорическая «смерть кощея». И любые попытки изображать борьбу с коррупцией на её фоне просто смехотворны. Именно мещанство и составляет один из идейных и духовных аспектов, лежащих в основе любого преступного толпо-элитарного олигархического режима.

А теперь самое время обратиться к двум нижним квадрантам – «бессознательной компетенции» и «бессознательной некомпетенции», поскольку именно из этих двух квадрантов и совершаются ежедневные поползновения и вылазки реактивного характера в соответствии с актуально сформированным контекстом, при появлении запускающего триггера.

Здесь, с одной стороны, – располагается наша реактивность и с другой стороны, – располагается сакральная обитель нашего мастерства, – и то и другое нашло своё прибежище в бессознательном, – в синаптических нейронных связях, которые прожглись до уровня алгоритмического автоматизма и при появлении запускающего триггера, включаются мгновенно и неотвратимо, подобно цунами.

Я намеренно пока не буду касаться двух верхних квадрантов «осознаваемой некомпетенции» и осознаваемой и контролируемой актуальным сознанием, – «сознательной компетенции», – о них пойдёт речь немного позже.

Два нижних квадранта объединяет то, что соответствующие им нейронные кластеры сформированы бессознательно ещё в детстве или в период импринтинговой уязвимости (так называемое, – имплицитное запоминание, бессознательное копирование поведенческих паттернов взрослых) или сознательно прожжены и проторены, – путём многократных повторений и кропотливой и регулярной работы.

И те и другие контуры запускаются реактивно, но могут относиться к разным петлям, определяющим уровни развития, – в модели спиральной динамики Грейвза.

Учитывая, что все процессы в замкнутых системах стремятся к возрастанию энтропии и деградации, можно предположить, что в большей степени в нас имеют склонность запускаться негативные и носящие разрушительный характер, программы.

Они создают и формируют соответствующие контексты для своего проявления.

Запуск же программ, лежащих в квадранте нашего Мастерства, требует дополнительных энергетических усилий и мотивации.

Негативные же программы, подобно спуску с ледяной горки, запускаются у нас с лёгкостью и с пол-оборота, и их активация поощряется и подкреплёна доминирующими социальными программами, характерными для нашего референтного сообщества.

Таким образом, для того, чтобы развиваться, мы с необходимостью должны обладать способностью и мотивирующей силой, для того, чтобы «грести» против течения.

И теперь пришло время сказать буквально несколько слов о двух верхних квадрантах: «осознанной некомпетенции» и, подкреплённой контролем неокортекса, – «сознательной компетенции».

Чем глубже в бессознательность залегает нейронный контур некомпетенции, тем большая степень развития воли и осознанности требуется для того, чтобы его рассмотреть и увидеть в себе и найти в себе мужество и силы по его преодолению, через планомерную целенаправленную и регулярную работу в квадранте «сознательной компетенции».

И, естественно, сообщество, которому вы принадлежите, будет делать всё возможное, чтобы оставить вас в сфере своего влияния, всячески активируя эти контуры, через которые вступает с вами в привычно взаимодействие.

И на это направлена вся работа СМИ, телевидения, радио, разного рода реалити- и ток-шоу, многодневные сериалы – во что бы то ни стало, поддерживать в реактивном состоянии эти нейронные контуры «бессознательной некомпетенции», через которые осуществляется управление вашим сознанием, удерживая его в заданных закулисными манипуляторами рамках, в эмоциональных тонах страха и скрытой враждебности.

Поэтому Георгий Гурджиев и утверждал, что никакое изменение невозможно, если оставаться в рамках того окружения, которое не заинтересовано в этих изменениях, – учитывая то обстоятельство, что энергоинформационная сила эгрегора несоизмерима с силой отдельного человека. Их задача, в сущности, очень проста и бесхитростна, – активировать то, что в нас уже имеется! Оставаясь в привычном окружении, – у нас практически нет шансов, не быть стянутыми на рельсы привычного реагирования.

И в заключение отрывок из «Трактата Степного волка»:

«Ведь человек не есть нечто застывшее и неизменное (таков был, вопреки противоположным догадкам ее мудрецов, идеал античности), а есть скорее некая попытка, некий переход, есть не что иное, как узкий, опасный мостик между природой и Духом.

К Духу, к Богу влечет его сокровеннейшее призвание, назад к матери-природе – глубиннейшая тоска; между этими двумя силами колеблется его жизнь в страхе и трепете. То, что люди в каждый данный момент вкладывают в понятие «человек», есть всегда лишь временная, обывательская договоренность. Эта условность отвергает и осуждает некоторые наиболее грубые инстинкты, требует какой-то сознательности, какого-то благонравия, какого-то преодоления животного начала, она не только допускает, но даже объявляет необходимой небольшую толику духа. «Человек» этой условности есть, как всякий мещанский идеал, компромисс, робкая, наивно-хитрая попытка надуть, с одной стороны, злую праматерь-природу, а с другой – докучливого праотца – Дух и пожить между ними, в индифферентной середке. Поэтому мещанин допускает и терпит то, что он называет «личностью», но одновременно отдает личность на произвол молоха – «государства» и всегда сталкивает лбами личность и государство. Поэтому мещанин сжигает сегодня, как еретика, вешает, как преступника, того, кому послезавтра он будет ставить памятники.