Яки Андрес Мартинес Роблес - Экзистенциальная философия для психотерапевтов… и других любопытных

Таким образом, невозможно достичь фиксированного и закрытого определения человека, поскольку он находится в процессах постоянного конструирования и реконструирования. Сартр заявляет: «Экзистенциализм состоит в том, чтобы дать человеку не закрытое определение себя, но всегда открытое… потому что человек по своей сути свободен» (цитируется в Jolivet, 1950). Фактически, поскольку слово «определить» буквально означает «положить конец, ограничить» идею или концепцию, можно сказать, что «невозможно» определить человека.

Все, что у людей есть общего, – это не ряд «свойств», а ряд «условий» и «атрибутов», или словами Ясперса, «предельных ситуаций», которые являются скорее фоном ситуации, чем ситуацией в себе, и представляют собой совокупность абстрактных символов, общих для множества ситуаций. (Jolivet, 1950).

Объяснить экзистенциализм – непростая задача. Есть по крайней мере пять трудностей или препятствий для его изучения:

1. Приходится «говорить» об экзистенциализме, когда это философское положение, побуждающее перестать «говорить», чтобы начать «действовать»; если только речь не приведет нас к действию через глубокое размышление. «Истина существует только тогда, когда производится индивидуумом в процессе действия», – говорил Кьеркегор (En May, et al; 1977).

В этом весь вопрос поэтической экзистенции, непрерывно поднимаемый и никогда полностью не разрешаемый в сознании Кьеркегора: не делая только одну вещь истинной , проживать её, а не думать о ней. Таков идеал, к которому должен стремиться когерентный экзистенциализм (Jolivet, 1950).

2. Экзистенциализм возвращается к важности субъективного опыта человека, что значительно затрудняет обмен опытом или знаниями в «объективных» терминах.

Потрясенная, философия будет присутствовать на целом параде «предельных ситуаций» (Ясперс): унамониановской смертности, хайдеггеровской и батайской тревоге, сартровской Тошноте или абсурде Камю. Такие переживания/откровения не допускают «объективной позитивности», поскольку они сами по себе невосприимчивы к эпистемической модели научности и, тем самым, обнаруживают «пределы» или, даже лучше сказать «границы»… Как определить это «отклонение» феноменологии, которое уходит корнями в престижные, хотя и несколько маргинальные тенденции западной мысли, и скоро предстоящих Кьеркегора, Достоевского и Ницше? Без сомнений, на первый план выходят осознанная субъектность (феноменология), человек (философская антропология), экзистенция (экзистенциальная онтология и т. д.) (Moreno, 2000).

3. Предыдущий момент усложняется еще больше, когда мы учитываем язык (в данном случае испанский, хотя это не единственный современный язык с такими трудностями). У нас нет простых способов выразить субъективный опыт или переживание. Наш язык склонен разделять опыт на субъект и объект, в то время как экзистенциальная философия как раз старается нам напомнить, что в непосредственном опыте это расщепление иллюзорно. Это радикальное заявление Экзистенциально-Феноменологической Философии (а вместе с ней психологии и экзистенциальной психотерапии): « Реальность является реляционной ».

Одним словом, экзистенциализм – это попытка понять человека, преодолевая расщепление между субъектом и объектом, измучившее западную мысль и науку после эпохи Возрождения. Бинсвангер называет это расщепление «раком всей психологии до настоящего момента…, рак доктрины расщепления мира на субъект – объект» (May, et al., 1977).

4. Как упоминалось выше, углубленное исследование экзистенциальной философии требует честного пересмотра собственной экзистенции. Тот, кто открыто попытается это сделать, не сможет избежать собственных сомнений.

Неприятие таких сомнений выдало бы глубокий страх перед способом философствовать, которым нельзя пользоваться просто так, ибо он ставит страшные вопросы. «Начать думать, – говорил Камю, – это стать заминированным». Любой честный подход к экзистенциальной философии не может оставаться бесстрастным (Moreno, 2000).

5. Экзистенциализм является не унифицированной доктриной, а совокупностью идей ряда мыслителей; и, хотя некоторые из идей противоположны, а многие мыслители серьезно конфронтировали между собой, они совпадают в определенных акцентах, стилях и способах приближаться к человеческой реальности. Эта связь также справедлива при разговоре о феноменологии:

… не существует феноменологической «школы», которая может предложить общепризнанные выводы, есть только группа исследователей, которые имеют общее отношение и ориентацию на философские проблемы, но каждый, в частности, принимает на себя ответственность за все, что, как он считает, найдено посредством данного подхода… (Scheler in Moreno, 2000).

Мы можем добавить, что некоторые из слывущих «экзистенциалистами» не согласны так называться, и даже критикуют тех, кто их так называет.

Что касается этого последнего пункта, Жан Валь считает, что экзистенциализм нельзя удовлетворительно определить, потому что:

… или он должен был бы включить в него такого недоброжелателя философии, как Кьеркегора, и двух авторов, которые выступали против экзистенциализма, таких как Хайдеггер и Ясперс, или было бы необходимо ограничить понятие «экзистенциализм» только тем, что называется Парижской философской школой (Сартр, Симона де Бовуар и Мерло Понти) (In Brown, 2000).

Однако, на сегодняшний день, если можно говорить об Экзистенциальной философии, то как о движении, которое, хотя и разнообразно, едино в определенных вопросах, которые полезны и применимы в психологии и психотерапии.

С определенной точки зрения можно утверждать, что у Кьеркегора и Гуссерля, Хайдеггера и Сартра, Ясперса и Марселя, Мерло-Понти и Рикёра есть свой собственный мир мысли. Но это утверждение игнорирует наиболее важный элемент такого образа мышления. Основной момент, который необходимо учитывать, состоит в том, что различия между всеми этими авторами не имеют большого значения, как только становится понятным, что то, что в настоящее время называется «экзистенциальная феноменология», главным образом является «движением», «климатом» мышления, чей собственный характер не может быть обнаружен или немедленно выражен (Luypen, 1967).

В качестве экзистенциальных для настоящей книги были взяты все философы, разделяющие определенные взгляды на способы приближения к человеческому бытию и его реальности, предлагающие (хотя и с различными акцентами) большинство перечисленных ниже пунктов; некоторые из этих пунктов являются первостепенными или предпочтительными, хотя это не значит, что другой аспект исключается или отрицается (Cohn, 1997, 2003; D'Athayde, 1949):