С. Павлов - Очерки по философии науки Гегеля. Часть 2

Конечно, целью Маркса было продемонстрировать, что та же самая стоимость рабочей силы должна оплачиваться за тот же товар по более высокой цене и что действительная стоимость продаваемого товара увеличилась за счет этого увеличения количества труда. требуется для его производства.

Проблема заключается в том, что в случае первого пункта стоимость товаров должна определяться на основе стоимости рабочей силы, которая основана на предельном продукте труда. Это простое логическое уравнение. Однако было показано, что второй пункт неверен, поскольку одно и то же количество труда должно быть затрачено для производства всех других товаров в той же пропорции. Следовательно, цена всех других товаров должна определяться их предельной продукцией. Цена самой рабочей силы не изменилась.

Книга развивает эту идею, показывая, как в случае многих товаров фактическая стоимость самих товаров была увеличена этой ценой труда. Это показывает, что в случае многих товаров реальная цена всех других товаров на самом деле ниже, чем истинная стоимость их меновой стоимости.

Основная работа Маркса по этому поводу – это на самом деле «Фракционный цвет». В этой работе Маркс заходит так далеко, что даже заявляет: «Степень эксплуатации рабочего класса классом капиталистов является высшим из всех противоречий буржуазного общества».

Истинная стоимость продуктов труда – это, по сути, реальная стоимость самих товаров. Это основа критики прибавочной стоимости Марксом, которая основана на следующих двух этапах: (1) производство самого продукта и (2) последующий обмен продуктами с другими продуктами. Цена производимого товара определяет цену всех других продуктов. Цена рабочей силы определяет цену других товаров, а это означает, что цена рабочей силы определяет цену всех других товаров.

Вклад Маркса в критику прибавочной стоимости заключается в следующем: поскольку цены на рабочую силу и производимый товар определяются одним и тем же количеством труда, цена рабочей силы определяет цену всех других товаров. Следовательно, предельный продукт труда определяется количеством затраченного труда и, следовательно, является продуктом труда.

Следовательно, невозможно, чтобы цена рабочей силы была такой же, как цена других товаров, как утверждал критик Маркса. Цены должны определяться их предельными продуктами, а не себестоимостью их производства.

В свете этой теории становится очевидным, что критика прибавочной стоимости Марксом также основана на его критике отчуждения.

Целью Маркса было показать, что субъективные качества продуктов труда, их потребительная стоимость и их меновая стоимость на самом деле определяются трудом, затрачиваемым на их производство. Это, конечно, верно в отношении рабочей силы. Что касается остальных продуктов труда, то единственный способ поддерживать иллюзию того, что они принадлежат обществу, – это утверждать, что они имеют материальное содержание, не зависящее от их общественной потребительской стоимости и меновой стоимости.

Наконец, для Маркса прогрессивное осознание свободы достигает высшей точки не в представлении о саморефлексии, сформулированном, прежде всего, в самой философии, а в новом социально-экономическом порядке, который заменяет существующий капиталистический способ производства (принятый Гегелем) коммунизмом и прочим. Маркс называет «социализированное человечество». Другими словами, свобода или «самоотчуждение» – это не то, что пытается идентифицировать философия, но должно быть предусмотрено освободительной политикой.

Свобода, как утверждал Гегель, есть самоотчуждение, вплоть до растворения всех субъективностей. Это то, чего часто не хватает в теории Маркса, особенно в марксизме его ближайших современников, а затем и тех, кто принял марксистские антипозитивистские тенденции. На фоне описываемых им производственных отношений Маркс подчеркивает упразднение отчуждения во всех его многочисленных формах. Сюда входят традиционные формы отчуждения от природы (проявляющиеся в замкнутости и разрушении семьи и, в меньшей степени, от капитализма), формы отчуждения от человеческого «я» (человеческий труд изображается бесчеловечным, бесчеловечным образом), и отчуждение от других людей (наиболее очевидно в форме рабства). В то же время теория Маркса является ничем иным, как любопытным в ее ясном и недвусмысленном отождествлении отмены этой множественной формы отчуждения и того, что Маркс называет «самоотчуждением», с реализацией свободы «саморазвития» во всем его разветвления. Эта «субъективная свобода», как ее называет Маркс, не просто предмет философии. Скорее, это базовое и основополагающее требование человеческого освобождения, которое предполагает новый социально-экономический порядок, который переворачивает старую классовую систему во всех ее разнообразных формах.

Это становится ясным в тезисе о праве природы. Это явно гегелевский тезис, а не марксистский, но его выводы имеют решающее значение. В нем проводится аналогия между человеческим видом в целом и единством живых существ Земли в целом. Он подчеркивает, что человечество не только создало новые правила производства, но и тем самым создало новые правила для живых существ. Именно в этом отношении концепция Маркса о «расширенном праве природы», которая была примером того, что называлось его «диалектическим материализмом», относится к соединению права народа с «правом человека на общую собственность». Различие в перспективе, а также диалектическая связь между этими двумя идеями заключается в том, что основные материальные условия существования человечества как вида не имеют ни в каком абсолютном смысле и, особенно, не в абсолютном смысле, абсолютная форма. Это такие вещи, как воздух и вода, которые не обязательно окружены землей или климатом. Во многих смыслах эти абстрактные «вещи» исторически некорректны. Культурный труд человечества на протяжении веков принимал формы, характерные для конкретных социальных формаций, в которых оно находится. В частности, социальные отношения, характеризующие конкретное общество, формируют природу человека, оказавшегося в этом конкретном обществе. Именно это взаимодействие между различными формами социологической реальности (частью которой является экономика) и конкретными культурными формациями защищает Гегель в своей «Философии и политике». В то же время он утверждает, что каждая из этих форм социологической реальности имеет «иерархическое развитие», когда в конечном итоге формы общества «реализуют себя» в том, что он называет «метафизической сферой». Они составляют этическое единство и образуют форму вещей, о которых можно говорить. Другими словами, форма этического единства лежит вне данной формы социологической реальности. Слово «абстрактный», следовательно, является нагруженным термином для применения к «метафизическому царству» Гегеля, поскольку абстракции обычно считаются статичными, как, например, современные физики используют его в отношении математических моделей физики. Гегель больше склонен к идее, что «метафизическое царство» – это нечто, что нельзя отменить. Определенная форма организации людей имеет историческое развитие, которое превращает ее в форму исторического общества, воспроизводящего условия своего существования и в то же время существования естественных условий своего существования. Сказать, что определенная форма общества является формой вещей, которые она представляет, предполагает историческое развитие человеческого вида в целом, которое принимает различные формы. В этом смысле это расширенная форма форм существования человечества в том смысле, что она включает в себя экономические формы этой формы общества.