Антон Фукалов - Клеопатра. Форестер

Но сказать громко о Лейбнице, это всё же и правильно, потому что он этого заслуживал и заслуживает, это действительно тот человек, о котором должен быть особый разговор в истории и всяком мышлении.

Кто есть Лейбниц? Это человек, который состоял из философской материи. Это философ, которого кровь философия, даже если в мире науки говорят, что кровь состоит не из философии, это всегда направленный вдаль его образ, и что самое незамеченное, пожалуй, это мыслитель-романтик, он был очень романтичен, нет в мире такого великого оптимиста, который не был бы романтиком, любой оптимизм – это романтизм и иногда ещё сентиментализм и что угодно другое. Лейбниц был таков.

В разговоре об этом человеке надо сказать, что человечность его – это не та фальшивая нелюбовь, которую в нём как плохом человеке увидел Бертран, кстати, подтверждение и в этом борьбы с великими и после смерти, но в том, что он никогда не высказывал абсолютного вердикта миру и себе, для него всё было подвижное, всё барокко.

Лейбниц крайне интересен и тем, что он является человеком всего времени и всей истории.

Для того, чтобы говорить о коммунизме не обязательно знать всего Маркса и даже прочитать весь «Капитал». Дело в том, что «Капитал» – это то, что есть форма исторической информации, являющаяся как «предание». Она передаётся из уст в уста. Коммунизм научен, потому что он диалектичен. Диалектика, то есть постоянный поиск нового через взаимообоснованные выводы и как итоге некая примерная последняя сущность в открытии и есть то, что присуще коммунизму, который заканчивает историю именно этой, коммунистической высшей стадией бытия, которая как современный водород или вода является предельно понятным феноменом.

Когда же речь о либерализме, то он не имеет диалектики и наука в нём как то, что может быть, и что может не быть, но как внутри систем государств, сам либерализм о своей научности даже не говорит и не подразумевает её. Экономика в нём выступает фактором успеха, но только в рамках капиталистической модели Т-Д-Т (товар-деньги-товар). Если рассмотрим нацизм или фашизм, то в них также нет никакого предела, они не диалектические доктрины. В этом смысле Маркс и марксизм уникальное явление, потому что это единственная по-настоящему разработанная идеология, которая имеет черты научности через диалектику.

Понятно, что квантовая механика научила нас тому, что явления имеют иерархию последовательнсотей, но и ротацию, которая зависит от внешних фаторов, и потому может быть переход в социализм из феодализма и переход от почти построенного коммунизма в капитализм, это квантовый генезис, ничего странного в этом нет. Маркс на основе трудов Фихте и своих исторических наблюдений сделал выводы, которые неоспроимы в своей сущностной значимости.

Революция же – это то, что в науке представлено как мутация, здесь уже помогут знания из генетики, которая на данный момент предполагает, что 80% «мусорного генома», который как бы не нужен для нас – это результат мутаций, то есть переходов, болезненных, но ради улучшения. Понятно, что данное теоретические истины, не практика порой, но надо отдавать себе отчёт в том, что теория может быть обильной и сильной, только если она сама по себе теория. Если мы будем все теории проверять через практику, на это уйдёт время, которое погубит хоть какое-то движение в теориях. И потому лучше многое теоретически обосновывать, а практике предоставить время истории. Тем более, очевидно, что человек – это угадывающий практику ум, если он теоретик высшего пошиба. Ведь Ленин как бы с нуля всё обосновал в своём «Материализм и эмпириокритицизм» и точно угадал и научную, и философскую составляющую этих учений.

Философия после Огюста Конта как явления Европы, Старого Света – это уже философия как наука, теперь наука – это философия.

Отвлечёмся и возьмём для рассмотрения феноменологию Гуссерля Э. Она указывает на то, что феномен в своей последней сущности через этапы ноэмы и ноэзиса должен быть понят. Вот диалектическое научное философское исследование, не даром одна из книг Гуссерля называлась «Философия как строгая наука», а сам он терпел от нацистов. Перенос аутентичной феноменологии личности на общество и процесс усмотрения сущности общества приведёт нас к тому, что феномен общества – это феномен диалектической непрерывности. Мы должны понимать и то, что когда общество достигает коммунизма, оно не останавливается, а начинает развивать и углублять, усиливать и делать более подробными и создавать даже новое, но коммунистическое в плане всех возможных структур, это Субстанция, большая Субстанция, которая генерирует себя. Потому Гуссерль – это коммунистический философ.

Что является последней задачей коммунизма? Как раз генерирование феноменов в себе, через людей. Бытие объективно, первично, и социальное бытие коммунизма максимально приближает его к бытию природному, потому что и природа диалектична и в каком-то смысле коммунизм – это научность и гуманитарная, и естественнонаучная. Научный коммунизм – естественнонаучная дисциплина, и это подтверждает тот факт, что гуманитарных наук по большому счёту не существует. Есть науки, которые естественнонаучные, но имеют научные приложения в виде описаний (это и есть гуманитарные науки, в которых часто важно исследовать человека).

Почему, например, важно изучать историю партии? КПСС? И вообще историю левого красного движения? Потому что в её истории заключена диалектика. И по большому счёту история партии началась с зарождением первого государства, когда было решено философами двигаться в сторону идеального государства, репрезентированных Мором и Кампанеллой как некие идиомы. Первое государство – это община. Энгельс в Анти-Дюринге и других работах, таких как «Происхождение частной собственности, семьи и государства» показал.

Но я не могу не сказать о своей эпохе. В моё время (на момент 2016 года) принято критиковать советское прошлое. Вся эта критика сводится в общем-то к тому, что люди не жили так хорошо, как сейчас. Первое – сейчас они тоже живут плохо, только по-другому плохо, есть роскошные товары, но нет своего жилья и гарантий. А второе – тогда жили лучше, потому что в плане формации социализма эта реализация социализма была и в общем-то марксизм был научно достигнут в формации социализма.

В то же время сейчас особенно не понимают одной вещи. Это то, что коммунизм не является догматическим учением. Это учение, которое есть как в квантовой запутанности то, что бывает в случае разумного и самого разумнейшего выбора. «Буржуазное» как лингвистический термин сейчас является архаизмом, это преодолённый термин царской империи, не коммунизм виноват, виновата история, если так можно сказать. Но кстати, об истории. Также, заканчивая отступление о современности, сейчас историю подвергают критике, как науку, которая не может обосновать точные факты и часто фальсифицирует их и выполняет услуги государственной политической системы. На это есть ответ как раз у марксизма, который говорит, что диалектика – это история формаций. История – это диалектика формаций. И потому факты важны только в этом аспекте. А в остальном они не важны.