Егор Поломошнов - Между Добром и Злом

Ученик:Странные вещи Вы говорите! Как можно выстоять, если у Вас, например, извините, нет ног? Или, если они есть, но парализованные?!

Учитель:Так, например, как сделал Франклин Делано Рузвельт, двадцать последних лет своей жизни прикованный к инвалидной коляске, и за эти годы успевший четырежды стать президентом своей страны, которая именно ему обязана – ни много – ни мало своим чудесным превращением из велико-депрессивной в велико-процветающую.

Так, например, как это сделал летчик Алексей Маресьев, потерявший на фронте ноги, но не силу духа, и ставший безногим летчиком-истребителем.

Человек становится либо – не становится сильным духом вне зависимости от того, по какую сторону какого океана он был рожден.

Ученик:Простите, но Вы говорите исключительно об исключениях! Как правило, все происходит совершенно иначе.

Учитель: В человеческом сообществе абсолютных правил не существует.

Ученик:Ого! Значит, правила человеческого сообщества можно нарушать?! Ура! Да здравствует анархия! А также – нигилизм, нудизм, деструктивизм и хаосизм! Что хочу, то ворочу! Вперед, к обезьяне! Так?

Учитель:Не так. Поведение обезьян в стае регламентировано намного жестче, чем это обычно представляется людям.

Правила, которым отдельно взятой особи надлежит следовать в стае ли, в стаде ли, в прайте ли, в табуне ли, незыблемы, неизменны и обязательны к неукоснительному соблюдению и выполнению.

Быть белой вороной среди черных или серых – значит быть обреченным на заклевывание своими же соплеменниками.

В этом отношении людская масса ничем принципиально не отличается от стаи ли, стада ли, табуна ли. Еще в XII-м веке Пьер Абеляр в своей книге с красноречивым названием «История моих злоключений» сделал заключение: « Никому не дано безнаказанно сомневаться в том, что признано остальными».

Ученик:Позвольте, но еще Сократ – задолго до появления на свет и книги Абеляра, и самого Абеляра – сказал, что философия начинается с сомнения , и провозгласил: «Подвергай все сомнению ». Значит…

Учитель:Значит, философ – если только он действительно философ, а не разглагольствующий демагог, всегда готовый дать на любой вопрос любой ответ , а особенно – выгодный лично ему – обречен быть белой вороной среди черных и серых.

Ученик:То есть, он обречен на заклевывание своими собратьями?!

Учитель:Скорее – соплеменниками: братьями по разуму люди не рождаются. Ими – становятся. Раньше или позже. К вящему сожалению – скорее позже, чем раньше. Если становятся.

Ученик:Братья по разуму – это те, кто думают одинаково?

Учитель: Братья по разуму – это те, кто считают, что никто не вправе навязывать другому своих мыслей, и никто не обязан позволять себе становиться объектом навязывания мыслей другого.

Ученик:Позвольте полюбопытствовать, а чья это мысль?

Учитель:Это наша с Вами интерпретация мысли Эразма Роттердамского, жившего за полтысячи лет до нас с Вами, что не помешало ему, как видим, быть нашим современником, поскольку его мысль, как нельзя более, современна и своевременна и сегодня, и будет такой всегда, пока будут люди.

Ученик:Ловлю Вас на слове! Вы же сами почти только что сказали, что в человеческом сообществе абсолютных правил не существует, а теперь говорите о правиле, сформулированном Эразмом, как об абсолютном!

Учитель: Абсолютное – прерогатива «чистой» абстракции. Оно – недостижимый предел, АСИМПТОТА, как написал Иммануил Кант в своих материалах к «Критике чистого разума», названных им «Opus postumum», что в дословном переводе звучит как «После работы».

Ученик:То есть, асимптота – как горизонт?

Учитель: В отличие от горизонта, который тоже недостижим, асимптота – линия, приближение к которой и возможно, и осуществимо.

Мысль Эразма – не абсолют, но очередной и притом – весьма существенный шаг на пути к хотя и недостижимому, но – вполне приближаемому Абсолюту.

Ученик:Что же мешает, только, будьте любезны, конкретно, мысли Эразма быть абсолютной?

Учитель:То, что навязывать свои мысли никому не позволено, а поделиться ими с другим – не только можно, но и нужно. Если только это действительно мысль, а не ее имитация.

Ученик:А что же тогда есть мысль? Чем она отличается от ее имитации?

Учитель:Тем, что подлинная мысль есть инструмент проникновения в сущность. Чего бы то ни было. Будь то вещь, явление или процесс.

Ученик:И все мысли подчиняются правилам?

Учитель:Все в этом Мире подчинено действию объективных законов.

Они – в отличие от правил – не имеют исключений. Но каждый из них имеет свои пределы действительной применимости, за которыми они перестают быть не только законами, но даже и правилами, в принципе допускающими исключения.

Ученик:Например?

Учитель:Например, тот факт, что параллельные прямые не пересекаются, действует только в эвкилидовом, не-криволинейном пространстве. В криволинейном же пространстве, таком, какое окружает, к примеру, так называемые «черные дыры», параллельные прямые пересекаются.

Ученик:Не означает ли это, что любое действующее правило достойно не только соблюдения, но и…

Учитель:Означает. Любое действующее правило достойно, как минимум, изменения.

Ученик:А «как максимум»?

Учитель:А как максимум – отмены и замены.

Ученик:И кто же этот умник, который определяет, когда и каким именно образом то или иное правило должно быть изменено, отменено или заменено?

Учитель:Этот «умник» – сама Жизнь.

До тех пор, пока то или иное правило если и не способствует дальнейшему развитию Жизни, то, по крайней мере, не препятствует ее развитию, не тормозит ее развитие, быть ему живу .

Как только правило становится препятствием, тормозом, замедляющим дальнейший процесс развития Жизни, оно оказывается обреченным на неизбежную отмену, замену, или, по крайней мере, на изменение.

Франклин Делано Рузвельт и Алексей Маресьев – не экстравагантные исключения из общеизвестного правила, гласящего: «Тут уж ничего не попишешь», – а фактически соавторы принципиально иного правила, звучащего: «Смирение (с Судьбой) и покорность (Фатуму) не являются наивысшими добродетелями».

Ученик:Но, наверное, это чрезвычайно трудно: поступать с собой так, как будто твой поступок становится вызовом предначертанной и предназначенной тебе Судьбе?!