Антуан д'Оливе - Философическая история Человеческого рода или Человека, рассмотренная в социальном состоянии в своих политических и религиозных взаимоотношениях, во все эпохи и у разных народов земли

Применение этих средств и многих других, которых будет очень долго называть, именуется медитацией. Медитация образует силу воли, которая ее применяет. Согласие с этой волей или сопротивление ей, в зависимости от использования их во благо или во зло, в зависимости от того, синхронны ли они или долгое время враждуют, делают человека сильным или слабым существом, возвышенным или презренным, мудрым или невеждой, добродетельным или порочным: противостояния, противоречия, бури всех видов, вздымающиеся в его груди, имеют причинами только движения трех жизненных сфер – инстинктивной, душевной и интеллектуальной, часто враждующих между собой и еще чаще противоречащих движению, регулирующему волевую силу, которое отказывает в своем установочном соединении или дает его лишь после жестокой борьбы.

Когда волевые установления воздействуют на объекты посредством ощущения, чувства и соответствия, согласие или неприятие одновременно последуют за инстинктивным побуждением, рассудком или мышлением. Когда же они предшествуют медитации, то обретают характер здравого смысла, разума или проницательности и суть так называемые их принадлежности, а она сама – существо их собственного творчества.

Быстро изобразив таблицу интеллектуальной и метафизической конституции человека, думается, я уже не имею нужды говорить о том, что дано в наброске и что потребует со стороны того, кто захочет охватить это в целостности, большую силу внимания и повторных упражнений. Благо я хотел, чтобы мои читатели избежали такого затруднения и, если думают, быть может, что я достигну, погружаясь в себя самого, более чем подробностей, ошибаются; я лишь удлиню свое описание и в итоге уменьшу его ясность. Я сказал все то, что было существенно; я приложил все свои усилия, чтобы хорошо различить множества. Что же касается подробностей, то их, как можно, необходимо избегать в теме, где их бесконечно много, а это – точно наш случай. Впрочем, по ходу повествования, представятся многие возможности применить и развить выдвинутые мной принципы. Все, что остается мне сделать в данный момент – это предупредить о некоторых трудностях, которые могут встретиться в их применении.

Человек никогда не анализировался так точно, как я его проанализировал в целостности, и его метафизическая анатомия никогда не была так четко представлена. Во всем традиционно привыкли видеть одну из его частей и называть душой , собственно говоря, не только душу, но еще три жизненных сферы и саму волевую сферу, их охватывающую. С другой стороны, радуются именовать эту совокупность духом в противоположность телу, а затем еще разумом (intelligence) в противоположность инстинкту. Недавно обозначали одним рассудком (entendement) сумму всех свойств, а интеллектом (raison) – вселенский истинный или ложный порядок всех установлений воли. Но это терминологическое заблуждение не является опасным, если его уточнить. То, что принято по привычке можно оставить для удобства дискурсов и дабы избежать длиннот затруднительных оборотов речи, но нужно иметь бдительность и не делать это по неведению. Если же хочется познать человека в нем самом, нужно его обозначить, каким я его изобразил на таблице, ибо он таков и есть.

Когда я сказал, тем не менее, что человек таковой, то это не должно пониматься, как Человек в общем, абстрактно обозначенный в возможности своей сущности. Индивидуальный человек очень редко развивается во всех своих ментальных модификациях даже сегодня, когда человеческое царство обладает великой силой в природе. На заре своего господства масса человечества была далека от того, что она представляет в настоящем; инстинктивная жизнь была преобладающей, душевная бросала слабые отблески, а интеллектуальная существовала еще в зародыше. Таким видишь родившегося ребенка с еще неокрепшими органами, лишенного большей части физических чувств, без малейшего намека на замечательные свойства, которые должны однажды появиться и, постепенно развившись, передать силы, обрести слух и зрение, что ему недоставали, вырасти, познать свои потребности, проявить свои пристрастия, доказать свою разумность, обучиться, просветиться, став, наконец, совершенным человеком, благодаря применению своей воли; так можно рассматривать человеческое царство, проходящего все периоды детства, отрочества, юности и зрелости. Большая нация состоит, в частности, из отдельных людей, подобно тому как человеческое царство состоит, в общем, из больших наций. Кто знает, например, как проходили свой жизненный путь люди у народов Ассирии и Египта, на протяжении долгого существования этих двух народов, начиная от очень блеклой зари жизни и до крайнего своего упадка? И кто знает, как подобным им народам предназначено еще блистать и угасать на мировой сцене, прежде чем универсальный Человек придет к своей ветхости?

Изобразив метафизическую таблицу, которую видели, я рассмотрел человека в наибольшем развитии, что он мог бы достичь сегодня. Само данное развитие не принадлежит всем людям, ни даже большей части из них, оно является достоянием лишь малого числа. Природа не делает людей равными; души различаются между собой еще больше, нежели тела. Я уже изложил эту великую истину в моем Исследовании Золотых стихов Пифагора, показав, что таковой была доктрина мистерий и мысль всех мудрецов древности. Равенство, несомненно, заключено в волевой сущности всего, поскольку эта сущность божественна, но неравенство пронизывает свойства через разнообразие их применения и различия исполнения; время ведь не отмерено в равной степени как для одних, так и для других; положения изменялись и пути жизни то укорачивались, то удлиннялись. И хотя вполне достоверно, что все люди, исшедшие из одного принципа, должны достигнуть своей цели, много еще и даже большее число из них очень далеки от нее; кто-то из них ее достигает, другие пребывают вблизи нее, а многие, обязанные вновь начинать свое жизненное поприще, лишь удаляются в небытие, которым могли бы быть поглощены, если бы вечность их существования не обеспечивалась вечностью ее творца.

Таким образом, душевное равенство в актуальности вещей есть еще большая химера, нежели равенство инстинктивных сил тела. Неравенство повсюду, а умственное еще более, чем все остальное, поскольку среди живущих людей, в особенности же среди тех, кого не испортила цивилизация, имеется огромное количество, у которых интеллектуальный центр не встал еще на путь развития. Относительно политического неравенства и что нужно о нем думать, мы рассмотрим дальше по ходу нашего труда.