Вадим Руднев - Винни Пух и философия обыденного языка

«Это как раз то, что открывают», говорит Кристофер Робин небрежно, на самом деле далеко не уверенный в том, что говорит.

«О! Понимаю», говорит Пух. «Медведи представляют какую-нибудь ценность в такого рода открывании?»

«Конечно, представляют. И Кролик, и Канга, и все мы. Это же Экспедиция. Вот что значит экспедиция: длинная линия из всех. Ты бы лучше сказал другим, чтобы были готовы, пока я приведу в порядок свое ружье. И мы должны запастись Продовольствием».

«Чем запастись?»

«Взять что-нибудь поесть».

«О!», говорит Пух весело. «Я думал, ты говоришь про довольствие. Я пойду и скажу им». И он потопал прочь.

Первым, кого он встретил, был Кролик.

«Хэлло, Кролик», сказал он, «это ты что ли?»

«Давай притворяться, как будто это не я», говорит Кролик, «посмотрим, что получится».

«У меня для тебя сообщение».

«Я ему передам».

«Мы все идем в Эскпотицию с Кристофером Робином!»

«Что это такое, и когда мы на нее идем?»

«Это нечто вроде лодки, я думаю».

«О! В этом роде?»

«Да. И мы пойдем открывать Полюс или что-то там. Или это был Молюс? Как бы то ни было, мы пойдем его открывать».

«Ты что, серьезно что ли?»

«Да. И мы должны взять Про- ну, вообще поесть с собой. На тот случай, если нам захочется есть. Теперь я пойду к Поросенку. Скажи Канге, ладно?»

Он оставил Кролика и поспешил к дому Поросенка. Поросенок сидел на земле около двери своего дома, с энтузиазмом дуя на одуванчик, и гадая, произойдет ли это в этом году, в следующем, произойдет ли вообще когда-нибудь или никогда не произойдет [41]. Он только что обнаружил, что этого никогда не произойдет, и пытался вспомнить, что это было, надеясь, что это не было что-то хорошее, когда явился Пух.

«О! Поросенок», говорит Пух взволнованно. «Мы идем в Эскпотицию, все мы, с едой. Что-то открывать».

«Что открывать?», опасливо сказал Поросенок.

«О! Ну что-то там».

«Ничего свирепого?»

«Насчет свирепого Кристофер Робин ничего не говорил. Он только сказал, что там есть „к“».

«Главное, чтобы у него зубы были поменьше», серьезно сказал Поросенок. «Но если с нами идет Кристофер Робин, я вообще ничего не имею против».

Спустя немного времени, когда они стояли наготове у вершины Леса, Эскпотиция началась. Первым шел Кристофер Робин и Кролик, затем Поросенок и Пух, затем Канга с Ру в кармане и Сыч, затем И-Ё; в самом конце длинной шеренгой – все друзья-и-родственники Кролика.

«Я их не звал», сказал Кролик небрежно. «Они сами пришли. Они всегда так. Пусть маршируют в конце, после И-Ё».

«Что я скажу», говорит И-Ё, «так это вот что. Это выбивает из колеи. Я не хотел идти на эту Эскпо – как сказал Пух. Я пришел только, повинуясь чувству долга. Но вот я здесь: и если я нахожусь в конце Эскпо – того, о чем идет речь, – тогда позвольте мне быть концом. Но если каждую минуту, когда я хочу присесть, чтобы слегка отдохнуть, я должен отряхивать с себя с полдюжины субтильных друзей-и-родственников Кролика, то это не Эскпо – как бы она ни называлась, – вовсе, это просто Беспорядочный Гвалт. Вот что я скажу».

«Я понимаю, что И-Ё имеет в виду», сказал Сыч. «Если вы спросите меня…»

«Я никого не спрашивал», сказал И-Ё. «Я просто обращаюсь ко всем. Мы можем искать Северный Полюс или мы можем играть в „Бояре, а мы к вам пришли“ с хвостовой частью этого муравейника. Мне это все равно».

Послышался окрик из головной части колонны.

«Вперед», кричал Кристофер Робин.

«Вперед», кричали Пух и Поросенок.

«Вперед», сказал Сыч.

«Мы отстали», сказал Кролик. «Я должен идти». И он поспешил вперед эскпотиции к Кристоферу Робину.

«Все в порядке», говорит И-Ё. «Мы идем. ТОЛЬКО НЕ СВАЛИВАЙТЕ ПОТОМ НА МЕНЯ!»

Итак, они все пошли открывать Северный Полюс. И по мере того, как они шли, они болтали друг с другом о том о сем, все кроме Пуха, который сочинял песню.

«Это первый куплет», сказал он Поросенку.

«Чего первый куплет?»

«Моей песни».

«Какой песни?»

«Вот этой».

«Какой этой?»

«Ладно, Поросенок, если послушаешь, то узнаешь».

«Откуда ты знаешь, что я не послушаю?»

На это Пуху уже нечего было ответить, и он затянул свою песню:

Они все отправились Полюс искать, Сыч, Поросенок, и Кролик, и все. Полюс, такая вещь, которую ищут, ну, как это сказать – Сыч, Поросенок, и Кролик, и все. И-Ё, Кристофер Робин и Пух, И Родственники Кролика ползут во весь дух. А где он, этот Полюс, не знает никто… Да здравствует храбрость! Им всем хоть бы что!

«Тихо!», говорит Кристофер Робин, быстро поворачиваясь к Пуху, – «мы как раз подходим к Опасному Месту».

«Тихо!», сказал Пух, быстро повернувшись к Поросенку.

«Тихо!», сказал Поросенок Канге.

«Тихо!», сказала Канга Сычу, в то время как Ру несколько раз очень быстро сказал «Тихо!» самому себе.

«Тихо!», сказал Сыч И-Ё.

«Тихо!», сказал И-Ё ужасным голосом всем друзьям-и-родственникам Кролика, и «Тихо!», необдуманно сказал каждый из них по цепи, пока это не дошло до последнего из всех, и последний и наименьший друг-и-родственник Кролика был настолько выведен из равновесия тем, что целая Эскпотиция говорит ему «Тихо!», что он зарылся с головой в землю и оставался так на протяжении двух дней, пока опасность окончательно не миновала, и он с большим проворством отправился домой и жил там со своей теткой тихо и спокойно, не ожидая больше от жизни ничего хорошего. Звали его Александр Жук.

Они подошли к ручью, который изгибался и журчал между высокими отвесными берегами, и Кристофер Робин сразу понял, как тут все было опасно.

«Это как раз то место», объяснил он, «для Засад».

«Зоосад?», прошептал Пух Поросенку. «Это в Лесу-то?»

«Мой дорогой Пух», говорит Сыч своим самодовольным голосом, «ты что, не знаешь, что такое засада?»

«Сыч», сказал Поросенок, недовольно оглянувшись на него. «Пух шептал мне совершенно личное, и не было никакой надобности…»

«Засада», говорит Сыч, «это нечто вроде Сюрприза».

«Да уж», говорит Пух, «нечто в этом роде».

«Засада, я только что хотел объяснить Пуху, это вроде Сюрприза».

«Если на тебя наскакивают неожиданно, вот это и есть Засада», говорит Сыч.

«Особенно крокодилы!», сказал Пух.

«Мы не говорили о крокодилах», говорит Сыч довольно сердито.

«А я говорю», сказал Пух.

Они очень осторожно переправились через ручей по камням, и, пройдя немного, попали на место, где берега расширялись с обеих сторон, так что на каждой стороне вода доходила до прибрежной травы, на которой они могли сесть и отдохнуть. Кристофер Робин, как только он это увидел, сразу скомандовал «Привал» и все сели отдыхать.

«Я думаю», сказал Кристофер Робин, «что мы должны теперь съесть все наше Продовольствие, чтобы дальше так много с собой не тащить».

«Чего съесть?», сказал Пух.