Евгений Черносвитов - РУКОВОДСТВО по социальной медицине и психологии. Часть четвёртая. Частная социальная медицина и психология

На Руси нет династии, корни которой уходят вглубь истории, в которой большая половина мужчин не были бы профессиональными военными, не погибли бы от боевых ран на поле брани, или от них доживали бы свою жизнь, будучи в подлинном смысле этого слова, инвалидами. Остальные же все поголовно, были по своим социальному и моральному статусам воинами запаса, владеющими той или иной военной профессией.

Но, может быть, с «новыми русскими» пришло время и «новой армии»? Время покажет. А для социальной медицины и психологии при любом раскладе общественных сил, задача – находиться на страже общественного здоровья, в данном случае, военного общества, ни на йоту никогда не перестанет быть актуальной.

Военная социальная медицина и психология является самостоятельным разделом социальной медицины. Ее специфика определяется общественным положением военных как граждан. Но, общественное положение для лиц, профессией которых является охрана и защита Родины, качественно отличается от общественных положений каких-либо других профессий. Поэтому, a priori, до раскрытия содержания «военная профессия», заметим, что статус военного человека не охватить одним понятием «социальное». Этот статус требует философского осмысления, что значит быть по профессии военным. Поэтому, за общественным положением военного человека скрывается его экзистенциальная сущность. Экзистенциальная сущность любого субъекта (человека или другого какого-либо живого существа) или объекта (этноса, государства) это то, что по законам строгой науки (логически или математически) определяется их существованием (в объективной, субъективной или виртуальной реальности).

Так вот, когда необходимо определить экзистенцию военного человека, то надо начать с поиска ответа на вопрос: является ли эта экзистенция только социальным качеством, или она присуща всему живому? Ответа на этот вопрос наука еще не дала. Заметим, что сродни данному вопросу, являются такие нерешенные за всю человеческую историю «загадки», как например, мыслит ли только человек, или есть мышление и у других животных? Душа – это прерогатива человека, или она есть и у животных, а, возможно, и у растений? Бог есть у животных? У растений?

Выдающихся ученых 19-го века, француза Жана Анри Фабра, энтомолога, посвятившего всю свою жизнь изучению насекомых (написавшего множество монографий и учебников по биологии насекомых, в том числе десятитомные «Энтомологические воспоминания», 1879—1907 гг.) и его современника и ровесника, немца Альфреда Эдмунда Брэма, путешественника, зоолога, написавшего шесть томов «Жизнь животных» (1863—1869), создателя знаменитого Берлинского аквариума и директора Гамбургского зоопарка (1863—1866), коллеги дружно обвиняли в общем грехе – антропоморфизме. Швейцарский врач, невропатолог и психиатр, отец научной сексологии, Огюст Форель несколькими годами позже, изучая преимущественно муравьев, особенно их сексуальные отношения, благополучно написал затем «Половой вопрос» (1905 г.) и «Социальную жизнь муравьев» в пяти томах, 1921—1923 гг.). Его в антропоморфизме почему-то никто не обвинял.

Все трое полагали, что война есть не социальное, а биологическое явление. Больше того, как бы историки не объясняли человеческие войны, все они заблуждались. Не было в истории цивилизованного и культурного человечества ни одной войны, которая была бы поистине социальным явлением. Всякая война, которую когда – либо вели люди, явление животное. По сути своей (экзистенции) ничем не отличается от войны птиц, муравьев или мышей. То есть, когда мы говорим, что война – явление бессмысленное, абсурдное, мы говорим о ее подлинной сути. До такого не мог додуматься даже Аристотель, воспитатель и учитель Александра Македонского, хотя и написал «Возникновение животных. А, если бы додумался? Великий полководец вряд бы состоялся. Человечество от этого мало бы что потеряло. Огромная держава, созданная в результате победоносных походов Александра Македонского со своим войском в разные концы Света, распалась, когда ему исполнилось 33 года, и он умер.

В отдельной главе будет подробно рассмотрен феномен войны и дана ее дефиниция. Здесь же необходимо подчеркнуть, что военный социальный врач отнюдь не обязательно должен быть человеком военным. В современных армиях развитых стран функции социального врача, как правило, выполняют штатские врачи, или военные врачи, которые находятся на различных военных объектах (базах, местах дислокации войск, на военных кораблях, а также в госпиталях, медсанчастях, медпунктах, предназначенных для лечения военнослужащих и в военных санаториях и домах отдыха, где осуществляется восстановительная терапия). Особое место занимают врачи, работающие на разведку, или в военно-промышленном корпусе, где разрабатываются новые виды вооружения. В данных случаях, даже будучи «засекреченным», социальный врач может оставаться штатским.

Социальные врачи участвуют в самых различных программах, разрабатываемых военными. Это – не знамение нашего времени. Социальные последствия военных походов и войн интересовали стратегов с древних времен. Во время войн или военных походов египетских фараонов, врачи становились выше по положению, чем жрецы, лица, вторые, после фараона и членов его семьи мирное время. Все великие завоеватели такие, как Цезарь, Александр Македонский, Ганнибал, Святослав Хоробрый, Карл Великий, Чингисхан, Тамерлан, Суворов, Наполеон, Гитлер, тщательно собирали и изучали информацию социально-медицинского характера о предполагаемом противнике. А также разрабатывали социально-медицинские программы мероприятий, которые планировали провести на завоеванной территории и с местными жителями.

В наше время о необходимости развития нового раздела социальной медицины – военной, заговорили после двух инцидентов, которые касались войск НАТО, прежде всего – США. Это – появление массовых сексуальных перверзий среди военных различного рода войск, прежде всего среди тех, кто по роду службы вынуждены продолжительное время пребывать в замкнутых пространствах в группах. Как, например, в атомных подводных лодках, которые по году находятся под водой в автономных плаваниях.

А также после появления, так называемого синдрома войны с Ираком – «бури в пустыне». Еще не было принято никаких адекватных мер ни по первой, ни по второй «проблемам», как появилась третья. Афганский синдром, возникший после антитеррористической акции войск НАТО – войны с талибами. Солдаты и офицеры младшего состава, участвовавшие в этой акции, вернувшись домой, стали совершать массовые самоубийства, в том числе, так называемые «развернутые» (когда бывший солдат из боевого оружия убивал всех членов своей семьи – родителей, жену, маленьких детей и самого себя). Судебно-медицинская экспертиза таких «случаев» констатировала отсутствие алкоголя или какого-либо психотропного вещества в крови самоубийцы и его жертв.