Виталий Олейник - Жанры восточная повесть и восточное сказание в поэзии М. Ю. Лермонтова

Редактор Гай Николаевич Серегин

© Виталий Олейник, 2020

ISBN 978-5-4498-0934-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В. Т. ОЛЕЙНИК

ЖАНРЫ ВОСТОЧНАЯ ПОВЕСТЬ И ВОСТОЧНОЕ СКАЗАНИЕ

В ПОЭЗИИ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

Под редакцией Г. Н. Серегина

Со дня рождения М. Ю. Лермонтова (1814—1841) прошло более 200 лет. Срок весьма значительный. Он позволяет с полным основанием утверждать, что те из знатоков литературы, кто предрекал Лермонтову скорое забвение, сильно заблуждались. Его слава нисколько не померкла. Напротив, с течением времени она лишь возросла. Если не с каждым десятилетием, то с появлением целого ряда новых поколений читателей и исследователей восприятие его художественного наследия постепенно углублялось. Благодаря этому стали прорисовываться истинные масштабы колоссальной творческой личности великого русского поэта. Поэтому вполне закономерным представляется тот факт, что именно Лермонтов был избран научным сообществом для эпохального издания «Лермонтовская энциклопедия» в 1981 году. По мнению специалистов, она стала первой персональной литературной энциклопедией, опубликованной в России и целиком посвященной жизни и творчеству одного русского писателя. Шутливым подтверждением объективности процесса роста лермонтовской популярности среди наших современников явился и выпуск в Санкт-Петербурге карманного календарика на 2019 год с забавным портретом Михаила Юрьевича в красном ментике на фоне каракуль, схематически изображающих горы Кавказа, и с подписью: «Предпочитаю Лермонтова всем».

Долгое время существовало мнение, да и ныне многие любители Лермонтова считают, что поэту катастрофически не везло, как при жизни, так и после смерти. Доля истины, разумеется, в этом суждении имеется. Он очень рано, ему не было еще и трех лет, потерял мать. Бабушка по материнской линии княгиня Елизавета Алексеевна Арсеньева (в девичестве Столыпина), разлучила его с отцом и делала все от нее зависящее, чтобы они встречались как можно реже. Поэт дважды высочайшими указами ссылался на Кавказ, где и был застрелен на нелепой дуэли, не дожив двух с половиной месяцев до 27 лет. При жизни Лермонтов увидел вышедшими из печати всего 28 своих стихотворений, три поэмы и роман «Герой нашего времени». Конечно, он и сам не спешил издаваться, крайне тщательно отбирая материалы для публикации, но два его шедевра, которые он лично готовил к выходу в свет и на которые возлагал большие надежды – стихотворная драма «Маскарад» (1835) и поэма «Демон» (1839) – были запрещены цензурой. По этой причине, сам того не желая, Лермонтов наряду с А. С. Грибоедовым стал одним из родоначальников традиции самиздатовской литературы в России. Стихотворение «Смерть поэта» и поэма «Демон» были известны в середине ХIX века практически всей образованной российской публике благодаря бесчисленному количеству их рукописных копий, выполненных, как правило, самими читателями. У нас нет повода сомневаться в достоверности сведений, сообщавшихся на этот счет В. А. Зайцевым в начале 60-х годов XIX века. Тем более, что критик по отношению к Лермонтову был настроен весьма скептически: «Лермонтов, Демон, Печорин! Сколько чувства возбуждают эти слова в голубиных душах провинциальных барышень, сколько слез пролито по их поводу непорочными воспитанницами разных женских учебных заведений, сколько вздохов было обращено к луне мечтательными служителями Марса, львами губернских городов и помещичьих кружков! Много значения было в этих словах для всех этих лиц, составляющих то, что, по аналогии с другими государствами, можно было назвать российским образованным обществом. Какое громадное множество экземпляров „Демона“ было переписано в чистенькие тетрадки, завязанные розовыми ленточками, и подарено чувствительными кузенами своим еще более чувствительным кузинам» («Демон» в русской критике… С.15).

Неприятности преследовали поэта и после смерти. Первый его юбилей (50 лет со дня рождения) прошел едва замеченным из-за шумной кампании, связанной с подготовкой. проведением и первыми последствиями реформы 1861 года – отменой крепостного права. Вторая годовщина (100-летие со дня рождения поэта) понятным образом была омрачена началом Первой мировой войны (1914—1918), а столетие со дня смерти как бы само собой совпало с началом в июне 1941 года Великой Отечественной войны. И даже 200-летие со дня рождения, когда, казалось, ничто не могло помешать нормальному ходу юбилейных процедур, было заглушено грохотом литавр бесчисленных оркестров, почти весь 2014 год праздновавших «возвращение Крыма». Конечно, тут было не до Лермонтова. Торжественные мероприятия, посвященные поэту, ограничились небольшим количеством не очень содержательных публикаций и несколькими телепрограммами, проведенными без всякой помпы, сугубо «для галочки». Не везет, так не везет.

Вся эта хронологическая фантасмагория не может не удивлять даже не слишком суеверных людей. Очень уж много странных совпадений. Невольно складывается впечатление, что Лермонтов действительно сильно прогневил небеса. Либо, и это гораздо вероятнее, высшими силами посредством смут и войн наказывался не Лермонтов, а сам русский народ. Во-первых, за убийство своего национального Орфея. А, во-вторых, за то, что российская общественность и ухом не повела, не обратила внимания, не прислушалась к его предупреждениям насчет тех бед, которые всенепременно должны ожидать в будущем страну, самодовольно живущую по исстари заведенным обычаям и не желающую всерьез считаться с подлинной реальностью, с законами, управляющими историческими процессами.

Однако, не только неблагоприятное стечение событий и обстоятельств долгое время мешало по достоинству, с возможной научной и эстетической объективностью оценить творчество Лермонтова. Гораздо более серьезным препятствием на этом пути оказался так называемый «человеческий фактор». Что разумеется под этим явлением? Определенная степень массовой предвзятости, смешанная с недопониманием, а подчас и с раздражением. Как с явным раздражением, так и с глубоко скрытым или же тщательно скрываемым под личиной показного доброжелательства. Нельзя сказать, что Лермонтов не получил практически мгновенного признания. Он сразу был оценен как достойный внимания поэт. Да и каким образом его можно было не замечать и не признавать, когда его поэзия захватывала современников в буквальном смысле слова, производя с их сознанием почти гипнотические манипуляции? Причем по большей части, как в искусстве мага или в мастерстве виртуозного фокусника, читатель оставался, а, впрочем, и до сих пор остается в неведении, каким образом достигается этот психологический эффект? Как точно подметила Анна Ахматова, сама обладавшая колоссальным поэтическим даром и великолепным слухом, слова, самые обычные вроде бы слова подчиняются Лермонтову, как змея факиру.