Митьки Митьки - Выбранное

Цитатник, как это видно из наименования, является собранием употребляемых митьками цитат из телефильмов, кинофильмов, романов, газет, эстрадных представлений, опер, балетов и т. д.

Классификация цитат может быть различной:

– по алфавиту (например, буква А: «А мусорка вашего мне на съедение отдашь?»),

– по первоисточнику (например, названия разделов: телефильм «Место встречи изменить нельзя», опера «Повесть о настоящем человеке», стихотворение «Бедный Икарушка» и т. д.),

– по эмоции, выражаемой цитатой (например, раздел «решительность»: «Надо вынимать Фокса – иначе всем нам кранты!» или, из того же раздела: «Это я убил тогда старуху-процентщицу и сестру ее Лизавету топором и ограбил!»).

Объем издания вынуждает к краткости. Вот как я представляю себе статью из цитатника по первоисточнику.

Например, раздел «Место встречи изменить нельзя».

КТО ЭТО ТАМ ГАВКАЕТ? – С ТОБОЙ, СВИНЬЯ, ГОВОРИТ КАПИТАН ЖЕГЛОВ! – цитата произносится одним лицом, не выражает отчетливой эмоции, служит для самоутверждения и заполнения времени.

От некоторых митьков, особенно зарубежных, не знакомых с нашей отечественной телеклассикой, можно услышать сетования по поводу непонятности цитат, например вышеприведенной, даже для участников движения.

Встает вопрос: не стоит ли в цитатнике кратко указывать ситуацию, при которой произносится цитата? Ответ: во-первых, митьковские цитаты достаточно выразительны и без комментариев, так как употребляются не ради назидательности, а из чистого искусства; во-вторых, место для подобных объяснений, конечно, не в маленьких цитатниках, а в Большой Митьковской Энциклопедии.

Вот как я представляю себе статью о вышеприведенной цитате там (разумеется, в сокращении):

КТО ЭТО ТАМ ГАВКАЕТ? – С ТОБОЙ, СВИНЬЯ, ГОВОРИТ КАПИТАН ЖЕГЛОВ! – Цитата составная, состоит из двух реплик.

Назначение цитаты: доставание (см. статью «христианское смирение»).

Происхождение цитаты: пятая серия телефильма «Место встречи изменить нельзя» (см. статью «Место встречи изменить нельзя»).

Экспозиция произнесения цитаты в первоисточнике: Жеглов (см. статью «Жеглов») заловил Горбатого (см. статью «Горбатый») в подвале и говорит в рупор (см. статью «Матюгальник»), чтобы тот выходил.

ГОРБАТЫЙ (из подвала) : Кто это там гавкает?

ЖЕГЛОВ (в рупор) : С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов!

Область применения цитаты: цитата не имеет выраженной эмоциональной окраски, но убедительно звучит в телефонном разговоре. Например: митек звонит абоненту.

АБОНЕНТ: Алло!

МИТЕК: Кто это там гавкает?

АБОНЕНТ (обиженно) : А это кто звонит?

МИТЕК (победно) : С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов!

С достоинством произнесенная цитата в большинстве случаев произведет на абонента желаемый эффект.

Цитата уместна в разговоре с соседями по коммунальной квартире, украсит она и праздничный стол.

Митьку-абитуриенту можно посоветовать произнести ее во время собеседования с преподавательским составом (по тому же типу, например, ПРОФЕССОР: Здравствуйте, молодой человек! МИТЕК: Кто это там гавкает? ПРОФЕССОР: Что вы себе позволяете, молодой человек! МИТЕК: С тобой, свинья, говорит капитан Жеглов!).

Митек-студент, имея зычный голос, оживит этой цитатой скучную лекцию, митек-служащий с ее помощью сделает более непринужденными, как правило, натянутые отношения с начальством.

О новых направлениях в лексике митьков можно сказать немногое, ибо она развивается столь стремительно, что мудрено предугадать.

Как мы знаем, для речи митьков характерно употребление ласкательных окончаний и мощный драматизм. Первый фактор помогает избежать сухости и суровости, второй – ханжеского, елейного оттенка речи в стиле Иудушки Головлева.

Не так давно ласкательные окончания употреблялись только применительно к существительным и прилагательным, например:

– Где оттягивался вчера?

– В Паркушке Победушки.

Или, поскольку речь идет о культуре:

– Какой фестивальный фильм убойнее?

– «Гибелюшечка боженек» Висконтьюшки.

(Здесь восхищает смелая ломка общего угрожающего смысла названия фильма.)

Однако язык митьков, как и было сказано, не стоит на месте. Недавно на вопрос, какой фестивальный фильмушко самый улетный (читатель, полагаю, догадывается о различии между «улетом», «обсадом» и т. д.), Дмитрий Шагин дал ответ: «А кораблюшечка плыветушки».

(Попутно отметим, как приятен здесь «кораблюшечка» вместо набившего оскомину банального «кораблика».)

Итак, ласкательные окончания появились также у глаголов, причем у всех глаголов (из редких зарниц митьковской лексики: «А не пора ли нам спатеньки?» Другого примера уже, пожалуй, и нет).

Можно смело предсказать, что вскоре ласкательные окончания появятся также у местоимений, деепричастий и герундиев.

Мощный драматизм речи митьков достигается перманентно-надрывной интонацией, частым употреблением абстрактно-жалостливых баек (см. раздел «О трагическом у митьков») и специфическим понятием о долге – скорее трансцендентном, чем реальном.

Митек не выполняет взятых на себя обязательств, чего от него, впрочем, уже и не ждут, но считает важным исполнение невысказанных желаний (ведь так и надо в любви – а митьки всех любят). Так как окружающим трудно не только выполнить, но и догадаться об этих желаниях, обида митька накапливается и драматизм речи возрастает.

Например, митек просыпается с похмелья один. Ему жарко и муторно, хочется, чтобы кто-нибудь зашел в гости и развлек его – но никто не приходит, не приносит ему пивка. Потерявший терпение митек звонит приятелю, кандидатуру которого он считает подходящей для сегодняшнего гостя:

– За что?! За что ты меня так?!

– А что? – пугается приятель.

– А что…- горько усмехается митек,- да ладно… Нет, все ж таки скажи, только одно скажи – за что ты со мной так?! Пусть, пусть я гад, западло – но так! Так-то за что меня! Я что – убил кого-нибудь? Ограбил?

– Митя, да что случилось?!

– А ты не знаешь, что случилось?!

– Не знаю…

– Почему же ты не мог один – один только разочек в жизни! – спокойно прийти в гости?!

Есть такие старые, навсегда закрывшиеся пивные ларьки. Наметанный глаз еще различит вокруг них следы недавнего оживления: слежавшиеся пласты окурков, там-сям пятна металлических и пластмассовых пробок, осколки зеленого стекла. Но сквозь плотно утрамбованную почву уже пробивается трава, черная пыль лежит на прилавке ларька, стекла разбиты, оттуда разит мочой.

И часто можно увидеть, как утром к этой могилке ларька по одному, по двое или по трое приходят некрасиво, неряшливо одетые люди и долго стоят здесь. Это, в основном, пожилые люди («Брали Берлин! – со слезами говорит митек-рассказчик. – А такой, как Дэвид Бауи, – нет! Он не придет к такому ларьку!»).