Митьки Митьки - Выбранное

Каждый митек настолько уверен в своем праве выпить гораздо больше своих собутыльников, что даже не замечает и отрицает эту характернейшую митьковскую черту. (Примечательно, что формула, описывающая это явление, была найдена не в среде митьков, а зарубежным обозревателем движения: «Митек не любит пить в одиночестве, но митек любит пить один при многих свидетелях».)

Представим себе собрание трех митьков: А, В и С.

(Эти имена и события вымышлены, и всякое сходство с действительностью является чистой случайностью.)

Все эти трое митьков принесли по бутылке бормотухи, каждый достоин равной доли – но каждый рассчитывает на большее. Исходя из этого, они единодушны в решении пить не из стаканов, а из горла – ведь каждый надеется, что его глоток больше. Митьки садятся за стол, готовясь к длительному и вдумчивому разговору, должному двинуть вперед митьковскую культуру.

А (открывая бутылку) : Сейчас для начала я почитаю вам Пушкина. (Пьет из бутылки.)

В: Стой! Ты что, обалдел?!

С: Вот гад!

А: Чего, чего? Тут мало и было! (Отмечает пальцем, сколько, по его мнению, было в непочатой бутылке.)

С: Что ж нам, полбутылки продавали?

(В берет у А бутылку и пьет.)

С: Куда? А я?

(В с обиженным видом отдает бутылку. С горько смотрит на В и бутылку.)

А: Вот сколько выжрал! А я только приложился!

(С пьет. А молча хватает бутылку и, выламывая у С зубы, рвет на себя.)

С: Ну что за дела?! Я только глоточек и сделал!

В: Он, гад, так пасть разработал, что за глоточек всю бутылку выжирает!

А: Гад! Мы только попробовали, а ты… Ну, я тогда уж допиваю. (Пьет.)

В: Елы-палы! За что, за что так? Ты же два раза пил, а мы по одному?!

А (довольно утираясь) : И я один раз пил, я гораздо меньше вас выпил.

В: Ты же начинал!

А: Ни фига. С начинал.

В: Гады вы! Ну уж следующую бутылку я один пью. (Открывает бутылку и пьет.)

С: Куда?! Да что вы, совсем уже оборзели? Я больше всех вина принес и еще ни разу почти не выпил!

В (передавая ему бутылку) : На, пей. Первую бутылку один почти выпил, так пей и вторую! У Васи Векшина две сестренки маленькие остались, а С – жирует!

А (в слезах) : Так мне что – уходить?! Одни, без меня управитесь?!

С (отдавая ему бутылку) : На, пей, если Бога не боишься. Бог-то есть! Он-то знает, как ты нас обжираешь!

В (наблюдая за тем, как А пьет) : Нет, я вижу, не верит он в Бога! Но ничего, отплачутся ему наши слезки!

И так далее до конца собрания.

Пример, разумеется, абстрактен и показывает только тему борьбы. На самом деле ни один из моих знакомых митьков не бывает так топорен и груб в достижении своей цели – каждый из митьков имеет свой комплекс методов, которые в ходе соперничества шлифуются и совершенствуются. Из трех настоящих митьков – сумевший выпить больше добился заслуженной победы в честной и равной борьбе.

И методы этой борьбы – органичная часть митьковской культуры.

1985

Работа А. Флоренского, как и другие известные мне труды о митьках, начинается с безудержного восхваления движения.

Кратко перечислив ряд социалистических и капиталистических стран, вовлеченных в движение митьков, автор подробно останавливается на вкладе в дел о митьков И. А. Кирилловой (то один, то два рубля на пропой А. Флоренскому). После этого вступления, которое можно считать посвящением, автор переходит к теме своей работы.

Первый раздел – митьки и живопись. Поставив такой сложный вопрос, Флоренский сразу отделяет «митьковскую живопись» от «живописи, любимой митьками», не определив, правда, ни ту, ни другую, после чего приступает к экскурсу в историю живописи. (Под «живописью, любимой митьками», очевидно, следует понимать индивидуальные и групповые вкусы отдельных митьков. Один из самых любимых художников всех известных мне митьков – Сезанн. Является ли он митьковским художником в том же смысле, что и бесспорно митьковский, но не любимый митьками Перов? Вопрос этот сложен и относится к культуре в целом.)

Флоренский перечисляет ряд кристально-митьковских произведений отечественной живописи, митьковость которых бесспорна уже исходя из названий: «Бобыль-гитарист», «Рыболов, или Охота пуще неволи», «Всюду жизнь», «Чаепитие в Мытищах», «Приезд гувернантки в купеческий дом», «Последний кабак у заставы» и т. д. (Ценнейшей частью работы А. Флоренского являются факсимильные копии с наиболее митьковских произведений живописи.)

Покончив с бесспорным вкладом передвижников в культуру митьков, Флоренский оказывается в некоторой растерянности: о чем же еще сказать?

Живописная чистоплотность мешает ему приступить к восхвалению таких произведений, как, например, «Опять двойка», поэтому напрашивается вывод, что, кроме чисто митьковских данных, митьковская живопись должна быть еще и хорошей.

Автор переходит к разбору западноевропейской живописи, который у него занимает несколько строк:

«В западноевропейском искусстве митьковских картин так немного, что можно было бы считать, что их там нет

вообще…»

(Западноевропейские митьки рискуют оказаться лишенными всяких корней, но Флоренский великодушен):

»…если бы самая митьковская картина в мире не принадлежала кисти западноевропейского художника – Питера Брейгеля Старшего. Да, да, именно «Падение Икара"».

Далее А. Флоренский предоставляет слово Д. Шагину:

«Шурка! Вот, значит, так… Солнышко светит, всякая тварь живая оттягивается, – Митька рассказывал так, будто говорил о событии, которому пять минут назад был очевидцем. – Ну, и?… – спросил я. – Ты к чему это? – Дык… Шуренок… птички, звери… Пахарь со своей лошадушкой оттягивается, а у Икарушки-то… у Икарушки одни только ножки торчат!»

Митька вскоре даже написал стихотворение об этом несправедливом событии. Конец его я привожу по памяти:

Точности ради должен сказать, что Митька написал не стихотворение, а поэму (по его определению) «Бедный Икарушка». Вот текст поэмы, который Флоренскому, без сомнения, следовало привести полностью:

Это замечательное хокку теперь является наиболее цитируемым митьковским произведением. Так, на вопрос: «Как дела?» следует типовой ответ: «Только ножки торчат». Желая побольнее уязвить выпившего больше собутыльника, Д. Шагин говорит: «У Икарушки бедного только ножки торчат, а Флореныч, гад, – жирует!» (Эта фраза примечательна тем, что составлена из двух цитат, занимающих два первых места в хит-параде цитат; полный текст второй цитаты: «У Васи Векшина две сестренки маленькие остались, а бандиты – жируют!» [«Место встречи изменить нельзя»].)