Джидду Кришнамурти - Беседы в Париже

Итак, мы можем ясно видеть, что перемена вследствие какого-либо внешнего влияния, страха или из желания достичь результата не есть радикальная перемена. Мы на самом деле нуждаемся в полной перемене, в величайшей революции. То, в чём мы нуждаемся — это не смена идей и стереотипов, но разрушение, полное уничтожение всех шаблонов, стереотипов. Из истории видно, что каждая революция, какой бы многообещающей и радикальной она не была в начале, неизбежно заканчивает повторением старых образцов и что всякая перемена, произошедшая под давлением страха или ради награды, выгоды, есть всего лишь ещё одно приспособление. А перемена необходима, потому что вы не можете продолжать жить с этими мелочными, узкими, ограниченными представлениями, верованиями, догмами. Они должны быть разбиты, должны быть разрушены. Как же их разрушить? Что представляют собой те процессы, которые полностью разрушат весь механизм образования привычек? Можно ли не иметь стереотипов вообще, а не просто бросать одну привычку, чтобы завести другую?

Если всё, что говорилось на эту тему до сих пор, понятно, мы можем перейти к выяснению того, возможно ли такое состояние ума, мозга, в котором мозг всегда свежий, всегда молодой, новый, никогда не создаёт привычек мышления, никогда не цепляется за догму, за веру. Поэтому мне представляется, что надлежит исследовать всю структуру сознания, в которой мы функционируем. Всё наше сознание, и скрытая его часть, и то, что на поверхности, функционирует в пределах определённой структуры, в определённых границах; разрушение этих границ — та задача, которая стоит перед нами. Это не просто вопрос изменения образа мыслей, ибо вы можете думать по-новому, как новейшие коммунисты, или принять новую веру, но всё равно останетесь внутри ограничений сознания, мысли, мысль же всегда ограничена. Поэтому изменение в образе мыслей не означает разрушения ограничений сознания.

Большинство из нас вполне удовлетворяется поверхностным приспособлением, мы считаем, что это сдвиг к лучшему — изучить новую технологию или новый язык, получить новую работу, найти другой способ делать деньги или построить новые отношения, когда старые стали обременительными. Для большинства из нас вся жизнь идёт на этом уровне — приспособление, принуждение, разрушение старых образцов и принятие власти новых. Но это вовсе не перемена, а сегодняшние человеческие проблемы требуют полной революции, тотального изменения. Поэтому нам следует гораздо глубже исследовать сознание — чтобы выяснить, можно ли осуществить перемену настолько радикальную, что все ограничения мысли отпадут и сознание станет свободным.

Вероятно, поверхностно, сознательно, вы можете избавиться от чего-то, что на самом верху; но очищение глубинных тайников своего сердца и ума, скрытого, бессознательного, представляется почти невозможным, не так ли? — потому что вы не знаете, что там; поверхностный ум не может проникнуть в тёмные кладовые памяти. Но сделать это необходимо.

Я надеюсь, вы следите за этим не только на уровне слов, интеллектуально, потому что это было бы глупым делом, всё равно, что возиться с шелухой, с мертвечиной. Но если вы следите экспериментально, фактически — следите не за моими словами, а за ходом эксперимента, который вы сами производите, — тогда, я думаю, в этом будет большой смысл. Так как же человеку исследовать бессознательное, исследовать скрытые уголки своего ума и мозга? Психологи и психоаналитики пытаются вернуть вас для этого в раннее детство — и всё такое прочее; но главная проблема этим не решается, потому что здесь есть интерпретатор, оценщик, и вы снова подгоняете себя под какой-то шаблон, приспосабливаетесь к некоему стереотипу. Мы говорим о полном уничтожении стереотипа, потому что стереотип — просто опыт тысячелетий, повторением навязанный мозгу, который фантастически податлив и склонен приспосабливаться.

Так как же приступить к разрушению стереотипа? Прежде всего, мы должны быть уверенны, что анализ, проведённый психологом, психоаналитиком или вами самими, никакого значения не имеет, если мы заинтересованы в полной трансформации, в полном изменении. Он может играть известную роль, когда задача в том, чтобы дать возможность человеку с умственными расстройствами лучше приспособиться к нынешнему нездоровому обществу, но мы говорим не об этом. Прежде, чем идти дальше, человек должен быть полностью убеждён в том, что психоанализ не может произвести тотальную революцию в сознании. Какое обязательное условие психоанализа? Производится он кем-то извне или вами самими, всегда есть наблюдающий и наблюдаемое, не так ли? Имеется наблюдатель, следящий, критикующий, контролирующий, и он интерпретирует то, что наблюдает, согласно той системе ценностей, которую уже имеет. Итак, существует разделение между наблюдающим и наблюдаемым, конфликт; и если наблюдающий в своём наблюдении неточен, есть искажение, и это искажение, неограниченно распространяясь всё дальше, ведёт ко всё более неправильному пониманию. Поэтому в психоанализе нет конца и ошибкам и неверным выводам. В этом вы должны быть абсолютно уверены; уверены в том смысле, что вы видите, что это не путь к освобождению сознания.

Так если человек, не зная, в чём заключается правильный подход, всё же отвергает подход ошибочный, то ум тогда находится в состоянии отрицания, не так ли? Интересно, пробовали ли вы когда-нибудь мыслить негативно? По большей части наше мышление — мышление позитивное, которое включает в себя так же и определённые формы отрицания. Наше мышление в настоящее время основывается на страхе, на выгоде, на авторитете; мы мыслим в соответствии с какой-то формулой; и это — позитивное мышление со своими собственными отрицаниями. Но мы говорим об отрицании ложного без знания того, что истинно. Может ли человек сказать себе: «Я знаю, что психоанализ ложен, он не сломает ограничения сознания, не приведёт к перемене, поэтому я не буду им заниматься» или «Я знаю, что национализм — это яд, будь то во Франции, в России или в Индии, поэтому я отвергаю его. Не зная, что ещё может быть, я вижу, что национализм вреден»? И для того, чтобы увидеть, что боги, спасители, церемонии, изобретённые человеком десять тысяч, две тысячи лет назад или за последние сорок лет, чтобы увидеть, что они не имеют смысла и отвергнуть их полностью, для этого требуется очень ясный ум, ум, способный на отрицание, ум, в котором нет страха. Тогда, отвергая ложное, вы уже начинаете видеть истинное, не так ли? Чтобы видеть истинное, сначала должно быть отвержение — отрицание того, что ложно. Интересно, следите ли вы за всем этим?

Чтобы понять, что такое красота, вы должны отвергнуть всю красоту, которую создал человек. Чтобы пережить сущность красоты, необходимо сначала отринуть всё, что было создано до сих пор; потому что выраженное человеком, как бы оно ни было чудесно, — это не красота. Чтобы узнать, что такое добродетель, нужно полностью порвать с общественной моралью респектабельности со всеми её глупыми табу относительно того, что вы должны или не должны делать. Когда вы видите и отвергаете ложное, не зная заранее, что истинно, — это подлинное состояние отрицания. Только ум и мозг, который полностью очищен от ложного, может открыть истинное.