Евгений Фейнберг - Кибернетика, Логика, Искусство

Общность многих нововведенных "правил" для самых разнообразных произведений одного и того же периода развития искусства обычно осознается со значительным опозданием. Поэтому современники часто не видят единства "логик" творчества художников, развивающегося на их глазах. Осознается прежде всего то, что разные художники отрицают прежние правила, и преувеличивается их различие между собой. Так, при всем несходстве творчества разных художников-импрессионистов конца XIX - начала ХХ веков с течением времени они все в большей степени предстают объединенными в рамках большого общего стиля.

Великий композитор XVII века Монтеверди создал новое искусство, которое при его жизни вызвало широчайшее поклонение. Однако логика художественных средств этого искусства отличалась от той, которая укрепилась в музыке последующих трех столетий благодаря утверждению принципов классической ладотональной системы. Поэтому музыка Монтеверди утратила свою действенность, ее язык стал непонятен, и Монтеверди был практически забыт. Только в ХХ веке, когда эти фундаментальные принципы стали расшатываться и утратили былую обязательность, возвратилось понимание языка Монтеверди и его музыка мощно зазвучала во всем мире (подробнее см. [39, гл.1]).

Возможно, это излишне, но мы еще раз поясним, что интуитивное суждение в искусстве отнюдь не сводится к рациональному, интеллектуальному акту, а представляет собой интуитивное - в огромной степени эмоциональное и образное, синтетически возникающее - постижение некоторой идеи - эстетической, этической и т. п., быть может, не выражаемой даже вполне адекватно в понятийных терминах (см. гл.6).

Различные переходные формы от конкретно-содержательных видов искусства к видам, максимально освобожденным от явного, предметного содержания, рассматривает М. Каган [41] (см. в особенности табл.34 на с.314). Он усматривает три искусства этого последнего вида: чистая музыка, чистый танец и чисто архитектоническое творчество (у нас они названы абстрактными искусствами в противовес искусствам с конкретным и явным содержательным элементом).

Быть может, стоит еще раз подчеркнуть, что под логическим повсюду понимается формально-логическое, а не то, что иногда называют "логикой искусства", "ассоциативной логикой" и т.п. Так, если в "Лесе" Островского в постановке Мейерхольда Буланов выходил с зелеными волосами, то согласно "художественной логике" эта было "строго обосновано" тем, что подчеркивало молодость Буланова (по ассоциации с поговоркой "молодо - зелено"). Однако это не та формальная логика, которую мы все время имеем в виду. Ведь зеленых волос в действительности не бывает, "человек с зелеными волосами", - абсурд, противоречие с понятием "человек". Оно и преодолевается внелогично, интуитивно в спектакле Mейерхольда.

Разумеется, всякое искусство условно. Самый натуралистический театр, например; условен уже тем, что зритель делает вид, будто не замечает отсутствия четвертой стены, а актеры "не замечают" зрителей и т.п.

Нетрудно видеть, что этот пример точно моделирует опасную ситуацию, нередко возникающую в экономических, стратегических и других подобных проблемах, когда их пытаются формализовать, учитывая лишь доступную - и недостаточную - исходную информацию.

Конечно, как во всяком великом произведении, конфликт интуитивного с дискурсивным и в Чаконе проявляется в разных отношениях, он многопланов. Достаточно обратить внимание на слова Швейцера о том, что целый мир скорби и радости создан из одной темы. Это, конечно, преодоление логики формы, то самое, о котором говорил Стравинский. Восприятие этого преодоления служит источником дополнительного наслаждения.

Любопытно, что настроенные, видимо, враждебно к Метерлинку авторы подстрочника в старых изданиях передали текст, как произносимый женщиной, а поэт Чулков понял его как текст от автора - Метерлинка (французское "J'entendis" предоставляет свободу выбора, но женский род добавляет здесь бессмыслицы).

Эти слова, приписываемые Эйнштейну, возможно, фольклор (мне не удалось найти им документальное подтверждение), однако они хорошо соответствуют тому, что мог бы сказать Эйнштейн, каким мы его знаем.

Об этом прекрасно рассказано в очерке С.М.Бонди [66].

Можно думать, что с психологическим о6ликом подлинного ученого позволительно связывать следующий вывод из многочисленных поведенческих экспериментов на животных: "Лучшими "исследователями" оказались смелые (низкий индекс страха) и одновременно неагрессивные дружелюбные животные" [3, с.23].

Выдающийся математик и педагог Д.Пойа пишет: "Математическое мышление нельзя считать чисто "формальным" - оно ... включает в себя ... обобщение рассмотренных случаев, применение индукции, использование аналогии". "Нужно всеми средствами обучать искусству доказывать, не забывая при этом также и об искусстве догадываться" [23, с.288]. Слово "догадываться" и указывает, что речь идет об интуиции-догадке.