Жан-Поль Сартр - Трансцендентность Эго

И наконец, что радикально препятствует приобретению реального знания об Эго, так это тот совершенно особый способ, каким оно представляет себя рефлексивному сознанию. В самом деле, Эго являет себя лишь тогда, когда мы на него не смотрим. Надо, чтобы рефлектирующий взгляд остановился на «переживании» {«Erlebnis»}, улавливая его в том виде, в каком оно эманирует из состояния. И тогда, позади состояния, на горизонте, являет себя Эго. Оно, таким образом, видится только на периферии зрения, как бы «краем глаза». Как только я направляю свой взгляд {прямо} на него и как только я хочу добраться до него {непосредственно}, не проходя через «переживание» {«Erlebnis»} и состояние, Эго улетучивается. Дело в том, что пытаясь уловить Эго как таковое и к тому же как непосредственный объект моего сознания, я снова опускаюсь на нерефлектированный уровень, а Эго исчезает вместе с прекращением акта рефлексии. Отсюда это впечатление раздражающего и дразнящего отсутствия достоверности, которое побуждает многих философов помещать Я {Je} по эту сторону {en dela} [19] «По эту сторону» состояния сознания здесь не означает имманентности сознанию. Здесь скорее всего имеется в виду следующее соображение: для того, чтобы уловить Я, сознание должно направится не «вперед», т.е. на некий посторонний объект или за его пределы, а внутрь самого себя, на самого себя. Однако и тогда Я окажется не в сознании, а «позади» сознания, т.е. на самом деле (в логическом смысле) опять-таки не по «эту», а «по ту сторону» сознания. состояния сознания и утверждать, что сознание должно обратиться на самого себя, чтобы увидеть Я {Je}, располагающееся позади него. Но все это не то: дело в том, что Эго по своей природе есть нечто ускользающее.

Однако можно считать достоверным фактом то, что на нерефлектированном уровне Эго все-таки появляется. Когда меня спрашивают: «Что Вы делаете?» – и я, полностью поглощенный своим занятием, отвечаю: «Я пытаюсь повесить картину» или «Я чиню заднее колесо», – то эти фразы отнюдь не переносят меня на уровень рефлексии, я произношу их, не прерывая своей работы, не переставая обращать внимание исключительно на действия, поскольку они совершены, совершаются или должны совершиться, а не поскольку их совершаю я. Однако то «Я» {«Je»}, о котором здесь идет речь, здесь не есть всего лишь синтаксическая форма. Оно имеет некоторый смысл; это – некоторое пустое понятие, которое и должно оставаться пустым. Подобно тому как я могу помыслить стул с помощью одного лишь понятия и при отсутствии всяких стульев, точно также я могу помыслить Я {Je} при отсутствии Я {Je}. Именно этот момент делает очевидным то, что имеется в виду в таких фразах, как: «Что вы делаете сегодня вечером?», «Я иду в контору» или «Я встретил моего друга Пьера» или «Я должен ему написать» и т.д. и т. п. Однако Я {Je}, опускаясь с рефлектированного уровня на уровень нерефлектированный, не просто опустошается. Оно деградирует: оно теряет свою интимность . Это понятие никогда не могло бы получить наполнение посредством данных интуиции, ибо оно теперь направлено не на то, на что направлена эта интуиция. То Я {Je}, которое мы здесь находим, есть нечто вроде носителя тех действий, которые (я) {(Je)} совершаю или должен совершить в мире и которые рассматриваются с точки зрения того, что они суть некие мирские качества, а не с точки зрения того, что они суть единства сознания. Например: дрова должны быть поколоты на мелкие куски, для того чтобы огонь мог разгореться. Они должны претерпеть это действие: здесь имеется в виду некоторое качество дров и некоторое объективное отношение дров к огню, который должен быть зажжен. В настоящий момент я {Je} колю дрова, что означает: в мире реализуется данное действие, а в роли объективного и пустого носителя этого действия выступает Я-концепт . Вот почему тело и образы тела могут завершать процесс тотальной деградации, идущий от конкретного Я {Je} рефлексии до Я-концепта, выступая для последнего в качестве иллюзорного заполнителя. Я говорю, что «Я» {«Je»} колю дрова, и вижу, ощущаю объект «тело», который включен в выполнение этого действия. В таком случае тело служит видимым и осязаемым символом для Я {Jе}. Таким образом, здесь можно наблюдать серию определенных преломлений и ступеней деградации, изучением которых и должна была бы заниматься «эгология».

Рефлектированный уровень(сфера психического):

– Рефлектированное сознание – имманентность – внутренность

– Эго интуиции – трансцендентность – интимность

Нерефлектированный уровень(сфера психофизического)

– Я-концепт (факультативный) – пустота, трансцендентность – лишенность »интимности»

– Тело как иллюзорный заполнитель Я-концепта

Можно спросить: почему Cogito выступает поводом для появления Я {Je}, так как ведь операция cogito, если она проведена корректно, есть улавливание чистого сознания, без конституирования состояний или действий. По правде сказать, здесь нет необходимости в Я {Je}, ибо оно никогда не есть непосредственное единство актов сознания. Можно даже предположить существование сознания, осуществляющего такой чистый рефлексивный акт, которым это сознание преподносило бы себя самому себе в качестве безличностной спонтанности. Надо только иметь в виду, что феноменологическая редукция никогда не бывает совершенной. Здесь примешиваются весьма многочисленные психологические мотивации. Когда Декарт осуществляет свое Cogito, то у него это делается в связи с методическим сомнением, со стремлением «продвинуть вперед науку» и проч., а ведь все это – действия и состояния . Поэтому картезианский метод, его сомнение и проч., по природе своей предстает как комплекс операций, производимых неким Я {Je}. Вполне естественно, что осуществляя Cogito , которое реализуется в контексте этих операций и которое предстает как логически связанное с методическим сомнением , мы видим, как на его горизонте появляется некое Я {Jе}.Это Я {Je} есть некоторая идеальная форма связи, способ утверждать, что Cogito включено в туже самую форму, что и сомнение. Одним словом, Cogito лишено чистоты, это, без сомнения, некоторое спонтанное сознание, однако такое, которое остается синтетически связанным с актами сознания состояний и действий. Доказательством тому может служить то обстоятельство, что Cogito предстает сразу и как логический результат сомнения и как то, что кладет конец этому сомнению. Рефлексивное схватывание спонтанного сознания в качестве безличностной спонтанности должно было бы осуществляться безо всякой предшествующей мотивации . Формально {en droit} оно всегда возможно, однако оно остается весьма маловероятным или, по крайней мере, весьма редким событием в наших человеческих условиях. Во всяком случае, как мы уже говорили выше, то Я {Je}, которое появляется на горизонте {акта} «Я мыслю», не выступает в качестве начала, творящего сознательную спонтанность. Сознание продуцирует себя перед лицом этого Я, направляется на его и стремится воссоединиться с ним. Это – все, что здесь можно сказать.