Michael A. de Budyon - БИТВА ЗА ХАОС

Мы уже говорили, что сверхчеловек подразумевает исключение всего недочеловеческого, что в переводе на язык этой главы обозначает абсолютную или некую максимально достижимую возможность. Да, сейчас (мы это еще раз повторим) недочеловек в той или иной степени живет в каждом. В ком-то больше, в ком-то меньше. Человека отличает от недочеловека то, что человеческое в нем превалирует. Но кто из нас не имеет изъянов? Кто-то слабак, кто-то лентяй, кому-то не хватает воли, кому-то— мозгов, кому-то — организации, кому-то — смелости. Каждому чего-то не хватает, т. е. каждый имеет определенную степень ненадежности. Поройтесь в себе и составьте списочек своих «ненадежностей». Это полезно, это даст возможность составить план их преодоления. А ненадежность звеньев порождает ненадежность связей. У Шеннона и фон Неймана это были лампы и реле которые могли «неправильно сработать». В нашем случае — это отдельно взятый арийский индивид, который может сработать против своей арийской расы, в частном случае — против своей нации. Причем не важно как именно. Любое действие ослабляющее как самого индивида, так и его расу считается ненадежным. Типичный пример: у индивида появляется проблема (т. е. он сталкивается с неким информационным воздействием) и вместо того чтобы ее решать, он вдруг «ненадежно срабатывает» — напивается или глотает галлюциногены. Понятно, проблема от этого никак не решается, но индивид, таким образом, разрушает себя, а значит и свою расу. Как мы говорили, фон Нейман подобрал алгоритм который даже при неправильной работе звеньев обеспечивает максимально возможную надежность системы в целом. Кажется что это было несложно, ведь двоичная логика по определению имеет два состояния: «есть контакт — нет контакта», «да — нет», «единица — ноль», «провожу — не провожу». Казалось бы, у человека состояний гораздо больше, но это не совсем так. У человека тоже два состояния, два суператтрактора — воля к жизни и воля к смерти. И каждым своим действием он работает или на Бога или на сатану, на жизнь или на смерть, но никогда на две эти субстанции одновременно, ибо их цели всегда противоположны. Психоаналитики называют такие состояния «эрос» и «танатос», их также можно считать вполне изученными, правда, есть одно «но». Дело в том, что воля к жизни (эрос) и воля к смерти (танатос) считаются ими изначально одинаково сильными. Т. е. человеческое и недочеловеческое в каждом индивиде наличествует поровну. Так сказать, баланс Бога и сатаны. Такое изначальное допущение очень сильно упрощает дальнейшие выкладки (фон Нейман тоже исходил их того что ненадежность всех элементов одинакова, в его случае это было допустимо), но никак не может считаться правильным утверждением, в таком случае мы бы имели полное энтропийное равновесие и прекращение всякого развития. В технике это эквивалентно вероятности выхода детали 50 % в течение рассчитанного срока службы — цифра совершенно сумасшедшая и нереальная и если бы так было, ни одно сложное устройство в принципе бы не работало. При изначальном равенстве человеческого и недочеловеческого индивид не имел бы свободы воли, впрочем, Фрейд именно так и считал. [296]Но если человек не имеет свободы воли, то опять-таки по логике психоаналитиков он сразу и навсегда должен попасть или под «Бога» или под «сатану». Наверное, у кого-то так и происходит, в этом случае можно вести разговор, соответственно, об «абсолютно надежном» и «абсолютно ненадежном» индивиде.

Да, так вот, мы уже говорили, что смерть или по-гречески «танатос» — это в общем случае превышение некоторого предела разупорядоченности системы, в результате чего она теряет способность функционировать. Воля к смерти — это стремление разупорядочиваться и разупорядочивать. Очевидно, что маньяком или некрофилом движет воля к смерти в самой явно выраженной форме. Но они — крайние случаи и опять-таки на статистический расклад не влияют. У нормального человека воля к жизни безраздельно доминирует, но и рывки в сторону смерти тоже иногда просматриваются. Всё что в нас есть недочеловеческого — это от воли к смерти. Кто-то уже решил что это априорно плохо и в некоем идеальном случае это так, ведь сверхчеловек максимально надежен по определению. Но мы живем не в идеальных условиях, а в реальных и здесь расклады оказываются совсем другими. Еще раз напомним, как в общем случае фон Нейман формулировал ошибку «…ошибка рассматривается не как исключительное событие, результат или причина какой-то неправильности, но как существенная часть рассматриваемого процесса». Бессмысленно говорить о «преодолении недочеловека» прямо сейчас — вот мы сегодня уснём теми кем мы есть, а завтра проснемся и прямо с утра начнем принципиально новую жизнь свободную от всего недочеловеческого. В общем, такое возможно у индивидов обладающих феноменальной волей и прошедших через некое «озарение», т. е. момент, когда индивид попав в определенную ситуацию «вдруг» начинает всё понимать, даже ничего не зная, когда он в определенный момент времени начинает видеть все слабые стороны системы которая его окружает, когда он начинает видеть недочеловеческое как в самом себе, так и в тех кто его окружает. Он переживает шок, «катастрофу» и мгновенно становится другим. [297]Он становится правильным навсегда.

Но мы не сверхлюди и тем более не Боги. Если в нас есть какая-то часть от недочеловека это нужно воспринимать как данность, осмысление этого факта даст возможность управлять недочеловеческим в самом себе, а такое управление необходимое и достаточное условие личного качественного роста. Римляне говорили «власть над собой — высшая власть». Когда римляне эту власть утратили, они отдали Империю на откуп инородцам и цветным и она очень быстро погибла. В современных терминах, власть над собой — управление собственной энтропией. А управление собственной энтропией может идти только в сторону ее уменьшения — это фундаментальный принцип, это основа существования жизни. Ведь если вы утрачиваете способность к управлению, энтропия начнет управлять вами и очень скоро вас полностью разупорядочит. В общем, или вы — или вас. А как ей управлять? Давить? Можно и давить, но для этого требуется энергия, а её далеко не у всех хватает, тем более в нашем третьем поколении слабаков. Хотя давить — действительно самый лучший вариант. Он оптимальный по всем параметрам. Так в общем самые качественные и поступают. Но можно сделать проще — можно её выводить. Опять-таки вопрос — куда? Ведь повышение качества расы в целом подразумевает и управление энтропией не только на уровне отдельных звеньев (т. е. личной энтропии), но и на уровне связей. Отсюда и проистекает системная слабость арийской расы — у неё и человеческое и недочеловеческое направлено одинаково, как внутрь, так и вовне. Как на своих, так и на чужих. Как на друзей, так и на врагов. Точнее — на всех вообще, ибо градация «свой-чужой» оказывается размытой. Возникает т. н. «амбивалентность» двойственность чувств по отношению к субъекту. Мы как бы любим и ненавидим одно и то же. Мы развиваемся и уничтожаемся одновременно. Это понятие ввел в 1926 году знаменитый психиатр Э. Блейлер, но почему-то большинство приписывает его Фрейду, который наоборот всё запутал и смешал. Блейлер считал, что амбивалентность легко способна развиться в раздвоение личности, в шизофрению (введенный им термин, как и термин «аутизм»). Она так и вошла в современный психоанализ — как проявление шизофрении. Но разве не по этому пути идёт арийская раса? Мы любим Родину и ненавидим систему, хотя в нормальном варианте и то и другое должно быть нам одинаково близко. Система должна укреплять Родину, а любовь к Родине работать на улучшение системы. В реальности происходит так, что работая против системы мы рискуем убить Родину, а работая на свою Родину мы как бы автоматически работаем на систему которая убивает расу, т. е. нас. Мы любим красивых женщин вообще, но вряд ли испытываем к ним что-то кроме ненависти, когда видим, как они радостно развлекаются с цветными или межвидовыми. Мы понимаем что молодежь наше будущее, которое мы должны любить по определению (иначе зачем тогда вообще жить?), но видя эти толпы обкуренных и обожравшихся таблеток дохляков с неопределенной гендерной принадлежностью и вставленными в голову наушниками через которые в их мозг вливается дегенеративная музыка, задаешь себе вопрос: а не закончится ли глобальный «эрос» всеобщим и окончательным арийским «танатосом»? Мы испытываем практически священный трепет перед наукой, понимая, что открывая её тайны мы переходим на качественно новый уровень, но мы не можем подавить в себе смутного чувства явного неудовлетворения, видя, как высокий темп перехода, одновременно, и с еще большей скоростью, сводит на нет нашу расу как таковую, что, в общем-то, понятно — энтропия растет быстрее чем энергия, что характерно для неотрегулированных систем, её пытаются сбить нещадно эксплуатируя природные ресурсы, но неотрегулированный механизм, а именно таковой является белая раса — её основной потребитель — способен проглотить без следа любое количество энергии. Люди над этим задумываются, но не имея четкого видения системной картины начинают метаться в разные стороны. Они реально «едут мозгами», вот почему степень развитости общества сейчас прямо пропорциональна количеству психбольных в нём. Кто-то бежит в церковь, кто-то — в секту, кто-то во всем обвиняет прогресс, хотя он здесь вообще не причем, кто-то наоборот, обвиняет церковь и порожденные ею буржуазную и коммунистическую систему, превратившую нацию здоровых и сильных пахарей и воинов в безликую статистическую совокупность слуг, офисных бумагомарателей, посредников и биржевых менял. Кто-то растворяет свой мозг в алкогольных парах и наркотических инъекциях, а кто-то вообще начинает ненавидеть всё вокруг и жить по принципу «все люди — мусор». Жизнь превращается в жизнь на мусорнике, в жизнь на свалке. Отсюда, кстати, мусор выбрасываемый на улицу, раскуроченные телефонные аппараты, поломанные скамейки в парках, расписанные пошлыми выражениями стены и заплеванные подъезды. Это и есть выброс энтропии в свою систему, это типовое проявление ненависти к ней, это — проявление воли к смерти. Так все начинают работать против расы, друг против друга. Так, работая против расы, индивид работает почти всегда против себя, и всегда против своего будущего.