Michael A. de Budyon - БИТВА ЗА ХАОС

Церковь, впрочем, слабела, а среди россыпей феодальных уделов неизбежно должны были возникнуть базовые элементы организации. И вот уже объединяются Испания и Франция, возникает мощная империя Габсбургов, Англия подминает под себя все Британские острова. Феодализм достигает своей вершины — абсолютной монархии. Я знаю с каким пиететом относится к ней большинство населения, видя в ней залог стабильности и государственной мудрости, тем более что арийцы именно в монархический период своей истории по сути захватили весь мир, сделав его большой сырьевой базой Европы и ареной сброса произведенной в метрополиях энтропии, в виде пассионарного элемента — от преступников высылаемых в Австралию или Новую Каледонию, до простых искателей приключений, превратившихся из свинопасов и бродяг, в белых господ сколотивших огромные состояния. Нет, абстрактно все выглядит очень и очень привлекательно. Верховная власть принадлежит монарху. Монарх олицетворяет интеллект великого ученого соединенный со стратегическим замыслом величайшего полководца. Монарх концентрирует абсолютную власть — суровую государственную мудрость, а не дешевку коррумпированных депутатов в парламентах, лоббирующих интересы своих спонсоров, продажность судей и госчиновников, мелочность президентов-однодневок смахивающих на лакеев и живущих по принципу «нам бы день простоять, да ночь продержаться». Монарх неподкупен. Монарх может жить в роскошном дворце, но никто не станет ему завидовать, ибо он — государство, он его символ. Не может ведь символ жить в блочной пятиэтажке или американском домике из пенопласта и гипсокартона разваливающегося от легкого тропического циклона. Все его действия подчинены одной цели — повышению качества собственного народа, видящего в нем лицо вписывающееся в божественный закон и согласующее свои действия с ним. Монарх после смерти передаст власть своему сыну, которого специально будет готовить с первого дня жизни. Отдельный индивид не перегружает свой мозг поиском решений сложных государственных задач в которых он все равно ничего не смыслит. Он доверяет их решение монарху, ибо монарх не ошибается. Монарх мыслит глобально, на много лет вперед. Монарх может быть жестоким, но он всегда справедлив. Рядовой индивид знает, что монарх поступит правильно и за это он готов без колебаний отдать за него свою жизнь. Монарх — высочайший авторитет в любых вопросах. Его слово — первое и последнее. Вот в таком ракурсе видят монархию её адепты. Во всяком случае, мне другие схемы встречать не приходилось. Но мы имеем и реальный факт — от монархий отказались все белые страны. Остались т. н. «конституционные монархии» — государства, где монарх «царствует, но не правит». Не верите? Думаете, что он где-то реально правит? Вспомните, когда был убит последний монарх. Николай II в 1918 году и король Югославии Александр в 1934-ом. И всё. Добавим, что Николай к моменту расстрела уже полтора года как отрёкся. О чем это говорит? Да о том, что монархи не имеют никакой реальной власти, о том, что монарх перестал быть звеном в битве за власть. Этим он отличается от лидеров партий, министров, бизнесменов, которых периодически отстреливают в разных странах. Они — неизменные составляющие репертуара киллеров. Как говорил спонсор Маркса Энгельс: «Слово «король» это — суть государства, как слово бог означает сущность религии, хотя оба слова ровно ничего не значат». [96]Поразительно, но формулой «царствует, но не правит», еще и бравируют! Но конституционная монархия — это суррогат. Это и не монархия и не республика. Монарх там избыточен, уберите его, и никто ничего не заметит. Посмотрите на современных «конституционных монархов», на американского Бурбона Хуана Карлоса, на будущего короля Англии принца Чарльза, на не имеющих вообще никакой реальной власти королей Бельгии и Дании и т. п. По виду и действиям — типичные менеджеры среднего звена. Но даже ими они не являются. Их реальный статус куда ниже — они паяцы в дешевой опере. Буржуи позволили им жить, только для легитимизации своего статуса. Александр Барт и Ян Зондерквист описывают деградацию монархии как института, и тех, кто должен был служить ей опорой, в просто таки убийственных выражениях.

«В момент, когда капитализм совершал прорыв, аристократия занималась своими поместьями вдали от банков и городских рынков. Аристократы были вскормлены на отвращении к торговле и финансам. Старый господствующий класс был целиком занят защитой своих фамильных прав наследования титулов и земли, невзирая на то, что ценность геральдических символов в обществе быстро снижалась. Но нобли все так же были увлечены полировкой своих регалий и сочинением легенд о великом, давно ушедшем прошлом /…/ До сих пор феодальные поместья никогда не выступали предметом купли-продажи. Их ценность заключалась в геральдических символах, либо определялась близостью к резиденции короля. В новой парадигме эти же самые поместья оценивались по совершенно другим принципам — принципам открытого рынка. Каждое получило ценник. Их ценность стала определяться по целому набору параметров, как-то: размеру и качеству лесных и пахотных угодий, а равно и пожеланию покупателей ассоциировать себя с прежними владельцами посредством приобретения их традиционных символов для подчеркивания статуса покупки. Потребовалось не так уж много времени, чтобы старые добрые феодальные символы власти в какой-то момент обратились не более чем в милые и забавные безделушки, ценность которых была по большей части ностальгической. Буржуазия сполна получила своё с атрибутов и пережитков аристократии: монархии, двора, наследственных титулов и придворного этикета. Смещение парадигмы стряхнуло с них весь метафизический флёр, а буржуазия продемонстрировала, что все теперь имеет свою цену, покупая и продавая звания и титулы, просто за деньги или путем женитьбы. Аристократии ничего больше не оставалось как проглотить обиду, расслабиться и получить удовольствие —ведь нужно же было как-то зарабатывать деньги! Острейшая нужда в деньгах со стороны аристократии и буржуазное стремление к роскоши сплошь и рядом соединялись в беспрецедентных по беспринципности коммерческих сделках /…/ Величие символов сохранилось, но функция их изменилась, превратившись из придворного платья для официальных церемоний в модный наряд». [97]

Почему же именно при монархиях был достигнут наибольший темп арийской экспансии? Почему именно монархические режимы оставили нам целую планету, которую нынешние буржуи сильно рискуют вдребезги проиграть? Почему при монархиях мы легко захватывали целые континенты, а сейчас не можем навести порядок на территориях в несколько квадратных километров когда там буянят цветные? [98]