Ю. Качанов - Начало социологии

Мерой социологической практики могут служить ее собственные эпистемологические альтернативы (см.: [84]). Альтернативой абсолютизации присутствия выступает отсутствие: под присутствием следует понимать не означаемое (свойство или объект), но различие, а именно: различие между присутствием и отсутствием как различие между нетематизированным и тематизированным. Присутствие есть различие — замкнутая структура различия "необъективированное/объективированное", которая конституируется присутствием (внутренний полюс оппозиции) и отсутствием (внешний полюс). Только оба полюса производят различие, производят присутствие, и все, что можно описать с помощью этого различия, относится либо к присутствию, либо к отсутствию.

"Беспредпосылочной" науки не существует, поэтому необходимо исследовать то, что в глазах ученого обладает очевидностью, понятно само по себе таков, согласно М. Веберу [85], императив социологии. Одной из важнейших предпосылок конвенциональных понятий, входящих в "здравый смысл" социологического сообщества, являются политические представления. Социология внутренне связана с политикой, поскольку изучает устройство социального мира, который политика пытается "обустроить"92.

В социологических понятиях a priori задано то, что следует произвести с их помощью, причем трансцендентальное калькируется с эмпирического, изначальное "в(дение" выводится из перцептивного «зрения» (ср. [86]). Интерпретируя различие между априорным и эмпирическим как различие между объективированным и необъективированным, необходимо отказаться от понимания априорного как трансцендентального и признать его исторический [87, с. 215], социокультурный и, следовательно, политический характер. Априорные установления не могут подкрепляться фактами, поскольку они сами задают рамки, "…в которых вообще могут выступать факты"; процесс их обоснования заканчивается в "историческом фоне", который сам, в свою очередь, образовался из другой "фоновой глубины" [88]. Иными словами, социологическая концепция (как интерсубъективно конститутивный для социологического опыта априорный элемент) не есть слепок или «отражение» содержания социального мира, она активно продуцирует само это содержание, исходя, в том числе, из социокультурного опыта социолога. Этот жизненный опыт, даже если он переживается как радикально деполитизированный, на самом деле является продуктом политического производства.

Приравнивая социологический опыт к социальному, исследователь нередко не конструирует эксплицитно свой предмет, а использует легитимные практические схемы, составляющие доксу. Какова «диалектика» понятийно выраженного социологического знания и легитимных практических схем, проявляющихся в классификациях и иерархизациях, вuдениях и делениях социального мира, которые зафиксированы в дискурсе государства и СМИ, системе образования и "массовой культуре", а также в практиках агентов? Практическая схема «содержится» в исполнении любой практики. Легитимная практическая схема не только «заключена» в осуществлении легитимной практики, но и полагается социологией как одно из условий ее возможности93. Утверждается непосредственность и неопровержимость легитимной практической схемы, ибо считается, что она всегда предпослана свершающимся практикам. Но легитимная практическая схема не есть знание, тем более, — тематическое или предметное. Она может стать пред-знанием или предпонятием доксы, может даже оформиться в социологическое понятие, но для этого необходима деятельность профессионалов научного производства. Однако насколько понятие сконструировано посредством рефлексии над нетематической практической схемой, настолько понятие не может ее отрицать: понятие будет неадекватным, если оно опровергается условиями своей возможности. В частности, практические схемы агентов составляют часть такого социологического факта, как «нация», в силу чего социологическое понятие «нация» не может им противоречить, но включает в себя определенные смыслы соответствующих социальных действий94.

Тематическое, понятийное выражение легитимных практических схем реализуется как "синтез a priori" (не по И. Канту), формулирующий новое знание с всеобщей и необходимой значимостью, а потому исполняющий роль «парадигмы» содержательных суждений в пределах социологии в целом. Социо-логически схема такого «синтеза» выглядит следующим образом. Социологические суждения о сущих социального мира обосновываются рефлексией над производящими/воспроизводящими их практиками агентов, а также социальными условиями возможности практик. Практические схемы — одно из условий возможности практик. "Главные утверждения" социологии получены изучением легитимных практик (нелегитимные определяются через отклонение от них, т. е. как девиантные) и их условий, поэтому теоретическая рефлексия осуществляется над легитимными практическими схемами95. В свою очередь, легитимные практические схемы суть интериоризированные объективные структуры и поэтому имеют всеобщее значение96. Легитимные практические схемы выступают субъективным моментом социальных отношений. Они доступны непосредственному пониманию и выражают единичный и случайный опыт агентов так, как если бы он был всеобщим и необходимым структурным инвариантом социального мира. A priori социологической теории (под коим мы подразумеваем эмпирическое историческое a priori) «субъективно» обладает признаками безусловной необходимости, непосредственной доступности пониманию и достоверности. Речь не идет о том, что эти абсолютные признаки даны абсолютно: "безусловная необходимость" есть социально обусловленное представление о "безусловной необходимости"97. (Это относится и к "непосредственной доступности пониманию" и "абсолютной достоверности".) Какая же позиция эффективнее других может сформировать представления об абсолютности своих представлений? Государство, претендующее (успешно) на монополию легитимного символического насилия98.