Ю. Качанов - Начало социологии

Социологическая теория либо представляет и выражает доксу, либо, отправляясь от доксы как от исходного пункта, производит радикальный разрыв с ней. Первое делает теорию наивной, второе — ангажированной104. Согласно Ж.-П. Сартру, социолог всегда engag(- захвачен, вовлечен, втянут в политику, причастен ей, volens nolens делает политический выбор. Но можно быть "политиком неведомо для себя", «наивно», доксически, а можно «ангажироваться» — взять на себя ответственность за свои практики, отрефлектировать свою профессиональную причастность к производству/воспроизводству политического порядка. Социолог — "человек, называющий все по имени" — наделен символической властью. Ангажированный социолог знает, что его теоретические суждения — практики, он знает, что изображать социальную действительность"…значит изменять и что невозможно обнажать, не задумав изменить"; знает, "…что он — человек, впервые называющий то, что еще не было названо или не осмеливалось открыть свое имя, он знает, чт(заставляет «возникнуть» слово «любовь» и слово «ненависть» и что вместе с этими словами возникнут и ненависть и любовь между людьми, которые еще не определили своих чувств" [95]. Ангажированный социолог не вырабатывает "политическую волю других" непосредственно, но изучает доксу, очевидности, здравый смысл, тем самым "переоценивая ценности", подвергая анализу, привычные способы мышления и действия, а это подготавливает возможность новой "политической воли" [96].

Ангажированный социолог пытается не применять свои политические убеждения как регуляторы профессиональной деятельности. Различие "истина/не-истина" не должно стать политическим вопросом — вот к чему он стремится. Вместе с тем, ангажированный социолог осознает, что его наука не способна производить "окончательные результаты", поскольку во многих сферах социального мира невозможно достичь консенсуса по поводу "образа желаемого результата", и полярные концепции могут различаться не столько своим когнитивным статусом, сколько объективированными в них интересами (ср. [97]).

Различие наивной и ангажированной социологии, выявляя два подхода к доксе, — в одном случае она имплицитно принята, в другом эксплицитно внеположена, — имеет принципиальное значение для понимания сути "политического участия" социолога. Наивный социолог стремится поучать и руководить (вспомним "социологию перестройки" и сменившую ее "социологию перехода к рынку"), определяет себя и политического агента через взаимную рефлективную подмену — социолог как политик, а политик как социолог, — и поэтому его научный текст имплицитно содержит в себе фигуру чтения и понимания, свойственную автобиографии [98]; ангажированный социолог лишь предоставляет в распоряжение агентов неизбежно ограниченные и исторически условные объяснения социального мира. Наивный социолог пишет непосредственно, ангажированный — опосредствует свои тексты предвосхищением их рецепции. Наивный социолог стремится непосредственно — через политические институты или «элиту» — влиять на "реальную политику", причем hic et nunc, а импульсы, исходящие от ангажированного социолога, действуют лишь через письмо, причем это действие отложено: он пишет для будущего.

Энкратический — в терминологии Р. Барта — язык наивной социологии"…нечеток, расплывчат, выглядит как "природный"…; это язык массовой культуры (большой прессы, радио, телевидения)…" [99]. Напротив того, акратический язык ангажированной социологии"…резко обособлен, отделен от доксы (то есть парадоксален); присущая ему энергия разрыва порождена его систематичностью…" [там же].

Социология не может реализоваться как поиск и истолкование смысла доксических истин. Поэтому ангажированная социологическая теория не только социализирует доксу в качестве своего необходимого условия, но и разрывает с нею, пытаясь объяснить ее, установить границы, вычленить и адекватно отрефлектировать "политическое бессознательное", содержащееся в здравом смысле. Ангажированная социология объясняет и критикует доксу, а наивная определяет и утверждает, воспроизводит ее.

(((

Социальная действительность выступает условием и конечной целью социологии. Поэтому социолог занимается всеми конкретно-историческими социальными вопросами, которые могут в том или ином смысле, прямо или косвенно, иметь своим следствием изменение социального мира. По этим вопросам он занимает позицию внутри самой социологии. Но эта внутринаучная позиция объективно коннотирует с какой-либо из актуально существующих политических позиций. Социологическая теория политически ответственна, все понятия и утверждения в ней обозначают определенную позицию, причем не только по отношению к другим социологическим теориям, но и по отношению к социальной действительности, полю политики и государству (ср. [100]). Однако коннотация социологической и политической позиций не обязывает его к политической и общественной деятельности или участию в партийном строительстве. Политическое участие социолога составляет политическую проблему, разрешаемую по-разному в зависимости от научной позиции. Политическому выбору социолога предшествует социологический выбор.

Присутствие легитимирует притязания социологии на эпистемологическую и нормативную общезначимость. Отказ от субстанциального характера присутствия приводит к невозможности обоснования социологического познания с помощью трансцендентальных сущностей. Претензии социологической концепции на общезначимость неизбежно выступают как властные и могут быть подтверждены в символической борьбе не в силу метафизической фундированности очевидным присутствием или непосредственной достоверностью концепции, а в силу ее социального превосходства. Социологическая теория завоевывает право на существования благодаря гомологии между научной позицией и доминирующей социальной позицией. Подобно тому, как любая критика метафизических оснований социальной теории сама метафизически нагружена, любая критика социальной ангажированности социологической теории как таковой является, в свою очередь, социально ангажированной. Поэтому мы не уповаем на то, что настоящая социология еще впереди, что завтра она состоится в полной мере. Это также несбыточно, как и социология вне социальной действительности. Мы не пытаемся воплотиться во что-то большее, нежели мы сами, но желали бы открыть для всех социологов возможность стать теми, кем они в действительности являются — социологами и/или политиками — по выбору.