Хорхе Борхес - Книга небес и ада

Итак, пусть каждый выбирает одно из двух, что ему угодно: пусть думает, что червь относится или к телу в буквальном смысле, или к духу в смысле переносном. А что из этих двух истинно, это яснее покажет само дело, когда наступит такое знание святых, что для них не будет нужды в опыте для исследования тогдашних мучений, а для познания и этого предмета будет достаточно одной только мудрости, которая тогда будет полной и совершенной. Ибо ныне мы знаем только отчасти (I Кор. 13:9). А до тех пор будем верить, что будущие тела будут подвергнуты мукам посредством огня.

Не представляю себе Рая без моего Императора.

Ужасная мысль Хуаны по поводу текста «Per speculum in aenigmate»: [167]«Наслаждения этого мира – страдания, увиденные наоборот, в зеркальном отражении».

Отец часто говорил мне: «Подумай только, что за тварь способна была изобрести ад».

Бран и его люди думали, будто провели в раю год. «Вернувшись на родину, один из них прыгнул на берег… тотчас же он превратился в горстку праха, словно протекли сотни лет».

Вы заметили, что я думаю о людях, которых изобразил Данте в чистилище и в раю (в аду они всего лишь повторяют или продолжают свою земную жизнь)? Они не более чем Истина их земного существования, или урок, извлеченный из него, и, очевидно, никогда не сделают и не познают ничего нового. Они – живые памятники самим себе.

Говорят, будто этот призрачный подземный мир расположен на берегу реки, тонущей в песках. Мертвые ходят, понурив голову, и говорят на чужом языке, и там стоит зима, когда у нас лето.

«Нет Бога, кроме Бога, и Магомет пророк его». Если написать эти слова на бумаге и снабдить ими покойника, они перевесят на Божьем суде самые коварные деяния, какие только тот совершил при жизни.

Патагонцы считают, что звезды – это мертвые соплеменники, которые идут на охоту на Млечный Путь.

Чиригуаны думают, будто души уходят к Игиоке, где достигают высшего блаженства, а потом превращаются в тигров и лисиц.

В огромном аду вмещается только одно создание: бог, который его изобрел.

Он явился ко мне и сказал: «Живите как хотите. Не нужно никаких заслуг: ведь, того гляди, палка окажется о двух концах. Ублаготворять его, угадывать, что ему нравится, а что нет, – ребяческое самомнение. Без горечи признаюсь: Бога сам черт не поймет». Когда он отправился восвояси, я спросил себя, достиг ли он в ином мире высшей мудрости или не изменился и остался таким же дураком, каким был всегда.

Слева и справа от входа в буддийские храмы стоят гигантские изображения четырех Алмазных Владык Неба. Самый старший держит волшебный меч, Синее Облако, на клинке которого выгравированы знаки четырех стихий: Земли, Воды, Огня, Ветра. Вытащить этот меч из ножен – значит породить черный ветер, уничтожающий тела людей и превращающий их в пыль. Второй несет зонтик под названием Зонтик Хаоса, магический инструмент: если его открыть, мир погрузится в потемки, а если повернуть его вниз, разразятся бури, грозы и землетрясения. Третий держит четырехструнную гитару: когда Бог играет на ней, весь мир замирает, обратившись в слух, и горят шатры врага. У четвертого – два бича и сумка из шкуры пантеры, где живет судьба белой крысы, чье подлинное имя Хуа-ху Тяо; если ее выпустить, зверек превращается в слона с белыми крыльями, который пожирает людей.

Андреа, служанка, переживает.

– В церкви Богоматери-Заступницы, – объясняет она, – батюшка нам сказал, будто есть другая жизнь. Кабы знать, сеньора, что и там попадешь в хороший дом, как ваш, где тебя уважают, то все бы ничего, но, говоря откровенно, работать непонятно где, на деспотов, которые станут издеваться над бедняжкой…

Человеческая гордыня не имеет границ: перо отказывается описывать иные святотатства. Бывали дерзкие, которые пытались воссоздать, пусть даже и в несовершенном виде, те изумительные учреждения правосудия, каковыми являются Ад и Небеса!