Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

У Адама Смита эта точка зрения тоже присутствует, -- и именно поэтому он теоретик. Но она не является у него единственной точкой зрения, и в этом пункте Рикардо решительно возражает Смиту. У Смита теоретическое рассмотрение фактов (то есть их анализ с точки зрения трудовой теории стоимости) то и дело уступает место чисто эмпирическому их описанию. Но "чисто эмпирическое" описание вовсе не свободно от какой-либо "точки зрения" вообще. Разница между теоретическим рассмотрением фактов и их простым эмпирическим описанием заключается вовсе не в том, что первое руководится определенной точкой зрения, а второе нет, не в том, что первое исходит из определенного представления о всеобщей природе явлений, а второе якобы есть чисто "непредвзятое" рассмотрение.

"Непредвзятое", "чисто эмпирическое" описание фактов на самом деле всегда заключается в том, что эти факты рассматриваются эклектически -- то с одной, то с противоположной точки зрения, но в каждом случае -- с непродуманной, случайной.

Рикардо стихийно, исходя из логики рассмотрения, нащупал этот верный взгляд на природу теоретического рассмотрения фактов. Отсюда и вытекает его стремление к строго дедуктивному рассмотрению явлений и категорий.

В таком понимании "дедукции", как нетрудно понять, нет еще ничего метафизического, ни идеалистического, ни буржуазного, ни формально-логического.

В данном понимании "дедукция" равнозначна пропросту отрицанию эклектики в отношении к фактам. Это значит, что раз установленное понимание всеобщей природы, "субстанции" всех особенных и единичных явлений должно оставаться одним и тем же на всем протяжении исследования, и давать руководящую нить для понимания любого особенного и единичного явления.

Иными словами, "дедукция" в данном понимании (но только в данном понимании!) является вообще простым синонимом действительно теоретического отношения к эмпирическим фактам.

Известно, что именно отказ от попыток развить всю систему экономических категорий из одного раз взятого принципа (из трудовой теории стоимости) явился первым формальным признаком "разложения" школы Рикардо в политической экономии. Представители т.н. "вульгарной экономии", а в еще большей степени -- той "ученовенигретной и бессистемной компиляции", которую Маркс заклеймил презрительным названием "профессорской формы разложения теории", восстают прежде всего как раз против "дедуктивной" манеры исследования учителя.

Для них неприемлемо как раз то, что составляет решающее преимущество Рикардо как теоретика, -- его стремление понять каждую особенную категорию как превращенную форму стоимости, как сложную модификацию труда, создающего товар.

Принцип "вульгарной" и "профессорской" формы теоретизирования заключается в следующем: не удается вынести понимание реальных явлений из одной, общей им всем основы (в данном случае из трудовой теории стоимости) не упираясь тотчас же в противоречие -- значит вообще не нужно пытаться это делать. Значит надо ввести еще один принцип объяснения, еще одну "точку зрения". Не помогает? -- Значит надо ввести второй, третий. Надо-де учитывать и то, и это, и пятое, и десятое. "Дело не в противоречиях, а в полноте..."

Не объясняется реальная рыночная стоимость ("цена") капиталистически произведенного товара величиной затраченного на его производство количества необходимого рабочего времени? -- Ну, что ж. Не будем упрямствовать в односторонности. Почему не допустить, что стоимость проистекает не из одного-единственного всеобщего источника, как полагал Рикардо, а из многих различных источников. "Труд"? -- Да, и труд. Но не только труд. Нельзя недоучитывать и роли капитала, и роли естественного плодородия почвы; надо принять во внимание и капризы моды, и случайности спроса, и влияние времен года (валенки стоят зимой дороже, чем летом), и многое, многое другое... Вплоть до влияния на рыночную конъюнктуру периодических изменений количества пятен на солнце...

(Последнее представляет собой отнюдь не полемическую выдумку автора работы, а вполне реальное "открытие" современной буржуазной экономической науки).

Маркс ни одну другую манеру теоретизирования не высмеивал так презрительно , как манеру "вульгарной и профессорской" псевдотерапии. Эта "плюралистическая" манера объяснять сложное явление множеством факторов и принципов, никак внутренне между собой не связанных, представляет собой, по меткому выражению Маркса, "настоящую могилу для науки".

Теории, науки, мышления в понятиях здесь уже нет. Есть лишь перевод на доктринерский язык, на язык экономической терминологии, ходячих поверхностных общих представлений и систематизация этих представлений.

С этим органически связано и то обстоятельство, что подобные "теоретики" (а они водились и водятся не только в буржуазной политической экономии) примыкают в философии к позитивизму, а единственной "логикой" считают традиционную "формальную" логику, -- и это как раз потому, что она самой своей постановкой вопроса о мышлении в понятиях намеренно стирает всякую границу между теоретическим мышлением и простым пересказыванием, описыванием эмпирических фактов, данных в созерцании и представлении.

Более же высокую логику, логику, совпадающую с диалектикой, такие "теоретики" считают обременительным спекулятивным мудрствованием, не имеющим ничего общего с "реальной жизнью", с "фактами", с "настоящей", "положительной наукой" и т.д.

А все дело заключается, как это показал Маркс, всего-навсего в том, что представители "разложения рикардианской школы" отказываются на деле от действительно теоретического подхода к эмпирическим фактам.

Отвергая "дедукцию" Давида Рикардо и ратуя за возврат к "индуктивному" изучению фактов, они просто-напросто ратуют за эклектику против теории. Для них неприемлемо его стремление понять все без исключения категории с последовательно выдержанной точкой зрения трудовой теории стоимости, -- ибо, как они могли убедиться, эта точка зрения в тенденции своей неизбежно приводит к пониманию системы буржуазной экономики как системы неразрешимых антагонизмов и противоречий. Движущим мотивом этого отношения к Рикардо и к его "дедуктивному методу" является здесь просто апологетическое отношение к действительности.

Итак, мы показали, что Рикардо приходит к необходимости избрать "дедуктивный" способ рассмотрения эмпирических фактов вовсе не из своей приверженности к рационализму. Такой метод развития теоретических определений он принимает только потому, что он единственно соответствует его стремлению понять систему буржуазной экономики не как совокупность более или менее случайных отношений людей и вещей, но как единую связную во всех своих проявлениях систему, Любую частную, особенную форму отношений производства и распределения "богатства" Рикардо хочет "вывести" из трудовой теории стоимости, из теории, выражающей всеобщую субстанцию, "реальную сущность" всех экономических явлений.