Карл Маркс - Собрание сочинений, том 19

Такую же изумительную приспособляемость, какую проявил марковый строй здесь в различнейших областях общественной жизни и перед лицом самых разнообразных потребностей, обнаруживает он и в дальнейшем ходе развития земледелия и в борьбе с растущей крупной земельной собственностью. Этот строй возник одновременно с поселением германских племен в Германии, — следовательно, в такое время, когда скотоводство было главным источником пропитания, а принесенное из Азии, но полузабытое земледелие только лишь начинало возрождаться. Марка сохранялась на протяжении всего средневековья в тяжелой непрерывной борьбе с землевладельческой знатью. Однако потребность в ней всегда была еще настолько велика, что повсюду, где знать присвоила себе крестьянскую землю, устройство сел, попавших в феодальную зависимость, оставалось устройством марки, хотя и сильно урезанным в результате посягательств феодалов. Ниже мы приведем пример этого. Марковый строй приспособлялся к самым изменчивым отношениям владения возделанной землей, пока еще существовали общие угодья марки, а также к разнообразнейшим правам собственности на них, когда марка перестала быть свободной. Марка погибла вследствие разграбления почти всей крестьянской земли, как поделенной, так и неподеленной, — разграбления, произведенного дворянством и духовенством при благосклонном содействии территориальной власти. Но экономически она устарела, потеряв жизнеспособность в качестве формы земледельческого производства, фактически лишь с тех пор, как гигантский прогресс сельского хозяйства за последние сто лет превратил земледелие в науку и привел к появлению совершенно новых форм производства.

Основы маркового строя начали подрываться уже вскоре после переселения народов. В качестве представителей народа франкские короли завладели огромными земельными пространствами, принадлежавшими всему народу, в особенности лесами, чтобы затем расточать их в виде подарков своей придворной челяди, своим военачальникам, епископам и аббатам. Таким путем они заложили основу позднейшего крупного землевладения дворянства и церкви. Последняя еще задолго до Карла Великого владела доброй третью всех земель во Франции; несомненно, что такое соотношение в течение средних веков имело место почти во всей католической Западной Европе.

Продолжавшиеся без конца внутренние и внешние войны, неизменным последствием которых были конфискации земель, разорили огромное число крестьян, так что уже во времена Меровингов имелось весьма большое количество свободных людей, лишенных земли. Беспрерывные войны Карла Великого сломили главную силу свободного крестьянства. Первоначально каждый свободный владелец земли был обязан службой и должен был на свои средства не только вооружиться, по также и прокормить себя на военной службе в течение шести месяцев. Нет ничего удивительного в том, что уже во времена Карла на военную службу мог действительно быть взят едва лишь каждый пятый мужчина. Во время хаотического правления его преемников свобода крестьян еще быстрее сводилась на нет. С одной стороны, бедствия от набегов норманнов, вечные войны королей и междоусобицы знати вынуждали свободных крестьян, одного за другим, искать себе покровителя. С другой стороны, алчность той же знати и церкви ускоряла этот процесс; хитростью, обещаниями, угрозами, силой они подчиняли своей власти еще больше крестьян и крестьянских земель. Как в том, так и в другом случае крестьянская земля превращалась в господскую и, самое большее, вновь передавалась крестьянам в пользование за оброк и барщину. Крестьянин же из свободного землевладельца превращался в зависимого, обязанного платить оброк и отбывать барщину, или даже в крепостного. В Западнофранкском королевстве [222], и вообще к западу от Рейна, это было правилом. К востоку от Рейна, напротив, сохранилось еще сравнительно большое число свободных крестьян, преимущественно рассеянных в разных местах, реже соединенных в целые свободные села. Однако и здесь в Х—XII столетиях под нажимом всемогущих дворянства и церкви все большее количество крестьян попадало в крепостную кабалу.

Когда феодал — духовный или светский — приобретал крестьянское владение, он вместе с тем приобретал и связанные с этим владением права в марке. Таким образом, новые землевладельцы становились членами марки и первоначально пользовались в пределах марки только равными правами наряду с остальными свободными и зависимыми общинниками, даже если это были их собственные крепостные. Но вскоре, несмотря на упорное сопротивление крестьян, они приобрели во многих местах привилегии в марке, а нередко им удавалось даже подчинить ее своей господской власти. И все же старая община-марка продолжала существовать, хотя и под господской опекой.

Насколько безусловно необходимо было тогда марковое устройство для земледелия, даже для крупного землевладения, убедительнейшим образом доказывает колонизация Бранден-бурга и Силезии фризскими, нидерландскими, саксонскими и рейнско-франконскими поселенцами. Начиная с XII столетия, их поселяли целыми деревнями на господской земле, и именно согласно германскому праву, т. е. древнему обычному праву марки, поскольку оно сохранилось в господских поместьях. Каждый получал усадьбу, одинаковый для всех надел пахотной земли деревни, определяемый на древний лад жребием, а также право пользования лесом и пастбищем, большей частью в господском лесу, реже в особых лесных угодьях марки. Все это передавалось в наследственное пользование. Собственность на землю оставалась за господином, в пользу которого колонисты были обязаны из поколения в поколение платить определенные оброки и выполнять определенные работы. Но эти повинности были настолько умеренны, что крестьяне находились здесь в лучшем положении, чем где-либо в Германии. Поэтому они и остались спокойными, когда разразилась Крестьянская война. За это отступничество от своего собственного дела они, однако, жестоко поплатились.

Вообще около середины XIII столетия в положении крестьян наступил решительный поворот к лучшему; подготовили его крестовые походы. Многие феодалы, отправляясь в поход, прямо отпускали крестьян на свободу. Другие умерли, погибли; сотни дворянских родов исчезли, и их крестьяне тоже часто добивались свободы. К тому же с ростом потребностей феодалов гораздо важнее для последних становилось право распоряжения повинностями крестьян, чем их личностью. Крепостное право раннего средневековья, сохранившее в себе еще много черт древнего рабства, предоставляло господину права, которые все больше и больше теряли свою ценность; постепенно оно стало ослабевать, и положение крепостных приблизилось к простой зависимости. Так как способ обработки земли оставался таким же, как и раньше, то увеличения доходов владельцам имений можно было добиться только поднятием целины, основанием новых деревень. Но это было достижимо только при помощи полюбовного соглашения с колонистами — все равно, принадлежали ли они к имению или пришли со стороны. Поэтому мы всюду видим в это время твердо установленные, большей частью умеренные крестьянские повинности и хорошее обращение с крестьянами, особенно во владениях духовенства. И, наконец, благоприятное положение вновь привлеченных колонистов оказывало со своей стороны влияние на условия жизни соседних зависимых крестьян, так что и они во всей Северной Германии, продолжая выполнять свои повинности в пользу помещиков, получили, однако, личную свободу. Только славянские и литовско-прусские крестьяне оставались несвободными. Однако все это не могло долго продолжаться.