Александр Титаренко - Антиидеи

Однако каждый зрелый человек знает и другие состояния, переживания одиночества, весьма непохожие на первые. Это: и одиночество, необходимое для творчества, для осмысления и реализации своих творческих потребностей; одиночество сосредоточенности «с самим собой», самооценки и критической нравственной рефлексии; одиночество как ощущение неповторимо индивидуального, отдельного существования; как «прослушивание» биения пульса своей внутридуховной жизни во время «отдыха» от межличностных контактов, от напряжения интенсивного общения; одиночество на природе и т. д. Короче говоря, одиночество одиночеству – рознь, Эти последние переживания лишь условно могут быть названы одиночеством. По крайней мере, в них нет той мучительности, болезненности, того губительного напряжения, которое присуще другим состояниям.

Подобные переживания необходимы как в правственно-психологическом, эстетическом, так и в социальном отношении, они представляют благотворные моменты саморазвития индивидуальности, и в частности незаменимые моменты морального самовоспитания человека1.

«Длительное пребывание в коллективе потребует смены обстановки – одиночества, полного отдыха от того напряжения, которого требует духовное общение…» - отмечал советский педагог В. А. Сухомлинский (см.: В. А. Сухомлинский о воспитании. М., 1973, с. 204). Такие состояния одиночества будут, вероятно, возникать всегда там, где в истории пробивают себе дорогу интересы творческого развития личности. И каждый имеет право на подобного рода одиночество: там, где его долгое время нет, наступает невольное оскудение внутриличностных (в том числе нравственных) сил индивида. Возьмем, например, состояние одиночества во время самооценки. Разве оно не является необходимым для полнокровного нравственного развития личности, для углубленной работы совести, понимания долга и личной ответственности, самостоятельного нахождения правильного морального решения? И пусть это состояние одиночества сопровождается болезненными для личности угрызениями совести, укорами нравственного чувства, пусть оно связано с беспощадно трезвым, непредвзятым течением логического самоанализа – разве без него можно обойтись в нравственной жизни? Подобное одиночество – вовсе не некое ненужное «интеллигентское самокопание». Оно незаменимо в деле выработки эффективного нравственного самоконтроля личности за своим поведением. Такое состояние одиночества обеспечивает индивидуальную самостоятельность нравственного выбора: каждому человеку время от времени необходимо остаться наедине с зеркалом своей совести, подвергнуть себя нравственной проверке и, если надо, самосуду своего морального сознания. Личность, не привыкшая, не знающая потребности в подобном состоянии «одиночества-самооценки», может весьма энергично, бескомпромиссно клеймить окружающих с помощью общепризнанных нравственных норм, но к себе самой, к собственному поведению она будет относиться на редкость снисходительно, попустительски. И не эта ли болезнь моральной несамокритичности, получая известное распространение, становится причиной многих аморальных поступков? А ведь она, встречая в конце концов отпор со стороны окружающих, ведет личность, зараженную ею, уже к другим, отрицательным, агрессивным состояниям одиночества…

Особое нравственно-психологическое значение имеет самочувствие одиночества, нередко возникающее в подростковом и раннем юношеском возрасте. Расставание с детством здесь ощущается как потеря чего-то, как наступившее состояние одиночества, непонимания. Чувство взрослости, сопутствующее общему созреванию индивида, упрочение целостности личности, в том числе в индивидуально-своеобразном сплаве ее основополагающих моральных ценностей и ориентации, вызывают тягу к самостоятельности, самовыражению, самоанализу и самооценке, Этот возрастной перелом, сопряженный с интенсивным нравственным развитием личности молодого человека или девушки, и вызывает своеобразное ощущение одиночества, то самочувствие, в масштабах которого происходит новое, «взрослое» нравственное самопознание человека и налаживание его отношений с другими людьми. Причем это самочувствие вовсе не фатально, вне зависимости от социально-исторических отношений предопределено этапами возрастного, физического развития индивида; исследования ряда психологов, например М. Мид, показали, что в некоторых культурах психологический кризис в подростковом возрасте (и тем более сопровождающее его ощущение одиночества) отсутствует (Mead M. Coming of Age in Samoa. N. Y., 1949, p. 23-33, 86-92, 124-129.) (т. е. именно характерный для того или иного общества, той или иной культуры процесс социализации молодежи предопределяет и этапы нравственного ее созревания). Ощущение состояния одиночества – действительного или мнимого,- которое переживается в подростковом и раннем юношеском возрасте, оказывается лишь временным, быстро проходящим моментом нравственного формирования личности. Такой болезненный момент, несмотря на нередкую остроту и преувеличенность, все же чем-то необходим для дальнейшего полноценного нравственного развития личности, которое его преодолевает, своеобразно «снимает» в индивидуальном моральном опыте.

Или возьмем другой пример – проблему правомерности одиночества как момента в нравственно-психологической жизни в семье, в отношениях между близкими, между мужчиной и женщиной. Социологи, изучающие сексуально-брачные отношения, в один голос утверждают, что эти отношения прочны и имеют способность к развитию (т. е. не застывают в стагнации) именно тогда, когда любящие признают друг за другом право и на «одиночество», и на отдельное времяпрепровождение, т. е. на своеобразный отдых от постоянного житейского, эмоционального, умственного контакта друг с другом. Такой «отдых-одиночество» насущно необходим и для самопроверки чувств, для вызревания новых стимулов во взаимопонимании, для развития подлинно дружеских и свободных отношений. Одиночество в этом случае не выступает как общее состояние личности, оно – временный момент, подчиненный процессу сплочения, единства общающихся в своем «микроколлективе».

Итак, состояние, переживание одиночества имеет весьма разный в каждом конкретном случае моральный смысл и неодинаковое значение для развития личности. Подтверждение этому дают и жизненный опыт, и данные таких научных дисциплин, как социология и психология. Этот факт весьма важно установить, прежде чем перейти к анализу сердцевины мрачной антиидеи – мысли о безысходности, фатальности одиночества для судьбы каждого отдельного человека. Ведь очевидно, что вся проблема состоит не только в признании наличия одиночества, не только даже в этически положительной или отрицательной его оценке, а в его философско-пессимистическом истолковании как роковой безысходности, как внутренней неудачи, которая заранее предначертана для всей жизни каждого человека.