Карл Маркс - Собрание сочинений, том 17

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1848, 14 января 1871 г.

С тех пор как после Седана Парижу впервые стала серьезно угрожать опасность наступления противника, мы постоянно указывали на огромную силу такой укрепленной столицы, как Париж, не забывая во всех случаях добавить, что для полного развития ее оборонительных возможностей необходимо, чтобы ее обороняла большая регулярная армия — армия настолько мощная, что ее нельзя было бы запереть в укреплениях крепости или помешать ей маневрировать на открытой местности вокруг крепости, которая служила бы ей опорной и отчасти операционной базой.

Такая армия при нормальных условиях, само собой разумеется, имелась бы почти всегда. Французские армии, потерпев поражение вблизи границы, могли бы отойти к Парижу как к своему последнему и главному оплоту; при обычных обстоятельствах они прибыли бы сюда с достаточными силами и нашли бы достаточно подкреплений, чтобы быть в состоянии выполнить возложенную на них задачу. Но на этот раз стратегия Второй империи привела к тому, что все французские армии исчезли с поля сражений. Одну из них в результате этой стратегии сумели довести до того, что она оказалась запертой в Меце, по всем признакам без какой-либо надежды на освобождение; другая армия просто сдалась в Седане. Когда пруссаки подошли к Парижу, то несколько полуукомплектованных учебно-запасных частей, некоторое число мобилей из провинции (только что набранных) и местная национальная гвардия (сформированная менее чем наполовину) составляли все силы, готовые для его обороны.

Даже при таких обстоятельствах мощь самой крепости окапалась для захватчиков настолько внушительной, а задача атаковать lege artis [по всем правилам. Ред] этот огромный город с его внешними укреплениями настолько гигантской, что они сразу отказались от нее и предпочли вынудить крепость к сдаче голодом, В это время была образована «комиссия баррикад» в составе Анри Рошфора и других лил. Этой комиссии было поручено сооружение третьей внутренней линии обороны, чтобы подготовить город к таким боям, которые столь отвечают характеру парижан, а именно к обороне баррикад и борьбе за каждый дом. Печать в то время всячески высмеивала эту комиссию; но полуофициальные сообщения прусского штаба не оставляют никаких сомнений в том, что именно несомненная перспектива упорного сопротивления на баррикадах, которое встретили бы немцы, главным образом и заставила их принять решение принудить крепость к сдаче голодом. Пруссаки прекрасно понимали, что форты, а за ними и крепостной вал, если они обороняются только артиллерией, через определенный промежуток времени должны пасть, а тогда наступит период борьбы, в котором новобранцы и даже гражданское население окажутся противниками, достойными ветеранов; в этой борьбе придется завоевывать дом за домом и улицу за улицей,что без сомнения вызовет огромные потери, если принять во внимание большую численность обороняющихся. Всякий, кто в связи с этим вопросом обратится к газетам, увидит, что прусская газета «Staats-Anzeiger» [121]выдвигала это соображение в качестве решающего мотива для отказа от правильной осады.

Обложение началось 12 сентября, ровно четыре месяца тому назад. На следующий день генерал Дюкро, который командовал регулярными войсками в Париже, сделал вылазку с тремя дивизиями в направлении Кламара, потеряв семь пушек и 3000 человек пленными. За этой вылазкой последовали подобные же вылазки 23 и 30 сентября и 13 и 21 октября; все они приводили к значительным потерям у французов, понесенным без всякой пользы, кроме то-го,что их молодые войска, пожалуй, привыкали к огню противника. 28-го была произведена еще одна, более успешная вылазка против Ле-Бурже: деревня была взята и удерживалась в течение двух дней; но 30-го 2-я прусская гвардейская дивизия — тринадцать батальонов, составлявших в то время меньше чем 10000 человек, — вновь овладела деревней. Французы, несомненно, очень плохо использовали эти два дня, в течение которых они могли бы превратить эту деревню с прочными постройками в крепость; они также не позаботились о том, чтобы иметь наготове резервы для своевременной поддержки обороняющихся; в противном случае такими небольшими силами нельзя было бы отнять у них этот пункт.

После этих усилий последовал месяц затишья. Очевидно, Трошю, прежде чем снова отважиться на большие вылазки, намеревался улучшить выучку и укрепить дисциплину своих войск, что было совершенно правильно. Но в то же время он пренебрег организацией боевых действий охранения, разведывательных отрядов и дозоров, устройством засад и внезапных нападений, то есть тем, чем теперь постоянно заняты французские солдаты, находящиеся на фронте вокруг Парижа; а между тем этот способ боевых действий лучше всего пригоден для того, чтобы внушить молодым войскам доверие к своим офицерам и уверенность в самих себе и приучить их хладнокровно встречать противника. Войска, которые поняли, что они небольшими отрядами — отделениями, полуротами и ротами — могут захватывать врасплох такие же небольшие отряды противника, наносить им поражение и брать их в плен, вскоре научились бы встречаться с неприятелем батальон против батальона. Кроме того, они таким образом усвоили бы, что представляет собой служба охранения, с которой многие из них и в декабре, по-видимому, еще не были знакомы.

Наконец, 28 ноября был начат ряд вылазок, которые завершились крупной вылазкой через Марну 30 ноября и наступлением на всем восточном фронте Парижа. 2 декабря немцы снова захватили Бри и часть Шамииньи, а на следующий день французы переправились через Марну обратно. Как попытка прорваться сквозь укрепленную циркумваллационную линию, возведенную вокруг Парижа осаждающими, это наступление потерпело полную неудачу; оно было проведено без необходимой энергии. Но в результате него французы сохранили за собой значительную часть пространства впереди своих линий, которое до этого не принадлежало ни одной из сторон. Они овладели полосой приблизительно в две мили шириной, от Дранси до Марны, вблизи Нейи, — местностью, над которой целиком господствует огонь французских фортов и где расположено много деревень с прочными постройками, удобных для обороны, причем там находится Авронское плато — новая позиция французов, командующая над окружающим пространством. Таким образом, здесь имелась возможность беспрерывно расширять район обороны; прочно закрепившись на этой местности, можно было бы предпринять дальнейшее наступление. При этом либо линия осаждающих оказывалась настолько «выпяченной», что становилась возможной успешная ее атака, либо противник, сосредоточив здесь крупные силы, был вынужден тем самым ослабить свой фронт на других участках и, таким образом, облегчить французам наступление. И вот, эта местность целый месяц оставалась в руках французов. Немцы были вынуждены соорудить против Аврона осадные батареи, и всего двухдневного обстрела этими батареями было достаточно, чтобы вытеснить оттуда французов; а раз Аврон был потерян, то были оставлены и другие позиции. Правда, 21-го были предприняты новые атаки по всему северо-восточному и восточному фронту; был наполовину захвачен Ле-Бурже, были взяты Мезон-Бланш и Виль-Эврар; но все эти выгодные позиции в ту же ночь были снова потеряны. Войска были оставлены впереди фортов, где они расположились бивуаком при температуре от 9° до 21° ниже нуля, но, в конце концов, они были отведены в укрытие, так как, само собой разумеется, не могли выдержать пребывания на открытом воздухе при такой температуре. Весь этот эпизод, больше чем какой-либо другой, является характерным показателем того отсутствия решительности и энергии, той mollesse [вялости. Ред.] мы бы даже сказали почти апатии, с которой ведется оборона Парижа.