Василий Розанов - В темных религиозных лучах. Свеча в храме

Видите оклеветание брака у монаха? «Брак есть нарушение чистоты душевной и телесной», «брак оскверняет душу и тело», «брак есть скверна ». И все это, в бесчисленных «Житиях», они подсказывают, шепчут народу, в то же время крича наружу: «Брак честен и ложе не скверно » (текст из ап. Павла), «мы благословляем брак», «венчаем», — приходите только и заплатите деньги, «брак — церковное таинство ». И нашли же глупое государство, которое этому поверило. В. Р-в.

Опять «скверна»… «Жена» — скверная, «женщина» — скверна, ласка ее или от нее — «скверна». Этим пропитано все «святоотеческое»; «святость» церковная и определяется этой «разделительной от женщин» чертой. Мы уже указали выше, в каком вкусовом ощущении лежит всего этого источник . «По плоду узнается дерево»… Но и обратно; «взглянув на дерево , уже узнаем, какой оно принесет плод…». В. Р-в.

Какие сведущие монахи: даже знают и то, что Змий нашептывал в раю. Там вслух, в словах, записанных в Библии, даже слова нет о плотском соединении Адама с Евой , для чего Ева и дана была Адаму; но в монастырях твердо распространено убеждение, что Змий «нашептывал» Еве плотски повлечь Адама к соединению с собой, а самое «яблоко» толкуется иносказательно, как «женская прелесть», «чувственность». Помогает этому то, что в раю, до грехопадения совокупления еще не было; но если бы Церковь заботилась о чистоте понимания Св. Писания, она взяла бы из Талмуда то простое объяснение этого, что райская жизнь первой четы продолжалась только один день . Прежде всего, Адам был уже не «дебелый мужчина», каковым нелепо рисуют его на иконах, а отрок на переходе в юношество. Сон его и сотворение Евы совершилось в ответ на первое его чувственное пожелание: не мог же допустить ему Бог «разжигаться» в раю, что есть грех даже и в падшем состоянии (слова ап. Павла). Подготовленный чувственностью к ней, Адам произносит известное любящее восклицание при первом взгляде на деву-жену. Он уже знает, что она — его , что она — жена , и произносит величайшую формулу брака, какая когда-либо была дана. Брак совершился бы и исполнение его в раю же последовало бы с первыми сумерками, как у всей твари, у всех людей, — если бы, вероятно в предвечерний час, не произошло соблазнение Евы Змием. Судя по словам Божиим, что «семя женщины живородящей станет стирать главу Змия» (слова эти перевраны и в русском и в славянском переводах Библии), — если и позволительно влагать какой-нибудь иносказательный смысл в слова Змия, абсолютно от нас сокрытый , то можно только думать, что, вопреки воле Божией, давшей Еву в совокупление Адаму , Змий задумал поманить ее новым путем, вот этим путем урнингства, ненарушимого девства, монашества, как бы путем Моисея Угрина и подобных. Так как рассказ Библии об Адаме и Еве в то же время есть образ всякого возрастания юношей и дев и их сочетания, — то мы можем отметить, что и отроки перед самым пробуждением чувственности (Адам до Евы ), и девы в этот же предбрачный возраст, все испытывают узенький, короткий по времени, поясок гомосексуальности: это наши «влюбления институток в подруг своих», и подобные же чувства в мальчиках лет 15—16. Все, что в отношении к полу мог нашептывать Змий, то вот такое дево-мужнее: «Не плодитесь, не множитесь — но живите, как ангелы на небесах , любя друг друга девственною любовью ». Нельзя, в параллель, не отметить, что гости Лота и были почувствованы содомлянами как «ангелы», и вообще муже-девы утверждают и настаивают (Платон в «Федре»), что их чувства по высоте духовности и чрезвычайному даваемому счастью подобны «ангельским», дают им «ангельское состояние и блаженство». Все это надо отметить. Но так или этак, — Адам и Ева были к ночи уже изгнаны из рая, и совокупление их произошло вне его. Все, что можно думать об этом, это — что, исполнив заповедь Божию о размножении в раю же, т. е. поспешно , — они, по всему вероятию, избежали бы и изгнания из рая. Но они замедлили и были изгнаны: и только здесь, уже претерпя за отлагание выполнения Божьей воли, поспешили начать «стирать главу Змия». В подлинной Библии сказано: «И сказал Бог Змию: вражду положу между тобой и женщиной , и между потомством твоим и дитятею ея … И семя женщины сотрет главу тебе». В. Р-в.

Вот голоса урнинга…, вот все исповедание, цельное исповедание муже-девства: « не могу с женщиной быть», «грех», «скверна для меня », «и не ссылайтесь на святых , на примеры , на тексты: все равно, не могу! не хочу! Моей природе это противно, враждебно, гадко!» В. Р-в.

Все ведь это сочинение, фантазия : но так уверен урнинг, когда и врет («природа кричит»)! См. выше аналогичное вранье, — и тоже какое упоенное! — Вл. Соловьева, Л. Толстого и Фози о «девстве». В. Р-в.

Прямо — знаменитые слова о скопчестве. Так вот в каком месте их корень… В. Р-в.

Вот, вот! Так вот где корень всех монастырей и всего монашества… Наивно и чистосердечно рассказанная история Моисея Угрина, с его столь ясно выраженной физиологической природой, поднимает завесу над всем делом , «Историю» эту надо бы выгравировать на меди и прибить к воротам всех монастырей. В. Р-в.

Да, все отношение Иисуса к браку уже было двойственно — и сперва ап. Павел, а затем и Церковь только продолжали эту двойственность. На переднем фасе — Брак в Кане Галилейской… «первое чудо»… «с людьми»… «на браке их». Затем, у Матф. 19, как будто подтверждение всего Ветхого Завета: «Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их» и пр., — хотя эти последние слова и заключаются каким-то ненужным скопчеством, этой малостью фактической , о которой бы и упоминать не стоило, высказывая такой универсальный закон. Но упомянуто. Случайно? В каких целях? Неразгаданно. И затем говорится, как особенное Христово , как новое Христово , «христианское», вот это противоположение «Христова ученичества » — отцу, матери, жене, детям… Так сильно сказано. « Не может быть Моим учеником, кто не отрекся »… Как бы: «По сему (отречению) будут узнавать, Мои ли вы» (ученики, последователи). И, наконец, совсем непостижимо это пламенное: «Огонь пришел Я низвесть на землю: и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься: и как Я томлюсь, пока сие совершится! Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но — разделение. Отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух и двое против трех. Отец будет против сына и сын против отца; мать против дочери и дочь против матери; свекровь против невестки своей и невестка против свекрови своей» (Луки, XII). Все это слишком подробно, разделительно и так настойчиво, притом лично настойчиво, новозаветно («новый и другой завет»), что и у ап. Павла и у Церкви не могло остаться сомнения, что тут нужно между чем-то выбирать : между верностью Ветхому Завету или вот этому Новому Завету, между «Плодитесь! Множитесь!» и «Если вы станете плодиться и множиться — не можете быть Моими учениками …» Евангелие тем именно ни на какую книгу не походит , что оно , будучи человечно, в то же время не есть ни мужское, ни женское (характер «мужского» и «женского» мы можем открыть в каждой строке, всяком жесте, в каждом тоне человеческого слова и движения). Уже слова Евангелия суть все до единого «как Ангелы на небеси»… «Любовь» же евангельская, это особая бесполая любовь, небесно-спокойная, всем помогающая, «и добрым и злым», и от всех вместе с тем далекая, ни с кем определенно не сливающаяся (брак), и есть внеполое и обоюдополое чувство, духовно-физическое, но страшно тонко-физическое. «Живут, как Ангелы»… Все, «как у Ангелов». В соответствии этому Иисус и мог только (Матф. 19) сослаться формально на заповедь Ветхого Завета: «плодитесь» и проч., но именно с этим «и прочее», равнодушно; когда же дело дошло не до ответа пристававшим на улице (Матф. 19), а до личного Его отношения, то Он и воскликнул: «Ни — жены , ни — детей , ни — невесток и свекровей. Мой огонь — другой! О, если бы он возжегся!!! ». Такова была Его небесная природа… И взгляните на изображения его, все решительно, без исключения… В слегка склоненном лице, обрамленном длинными прядями волос, во взоре задумчивом, кротком и нежном, — особенно нежном , — мы не увидим сходства ни с одним известным нам, фактически или исторически, лицом… Такого нет — мужа , ни — героя … « Не то, не то!» « Не тот! Не тот!» Но будем вглядываться дольше, будем вдумываться года. Нежное, прекрасное лицо, прекраснейшее на земле… Ничего мужского, мужественного; ничего Геркулесовского (берем тип, идеал, образ, предел, грань ). Станем еще смотреть, думать, сравнивать… Погрузимся в это годы… Станем изучать всевозможные Его изображения, всех эпох… Во всех эпохах «геркулесовского» — ничего. Но нет ли, не попадется ли обратное? Да, вековой наклон живописи все показывает нам одно и одно: девство , нежность, женственность, просвечивающую сквозь мужские признаки, почти только сквозь налет их, слабый, нетвердый. Но откуда же живописцы взяли свой наклон ? Да из слова ! Они линиями разъяснили то, что казалось невероятным и неправдоподобным в рассказе…; они утвердили рассказ и вместе догмат . «Отца вовсе нет, и в сына могли перейти единственно черты матери-девы » (разъяснение мне, на мой вопрос «почему», М. П. Соловьева, великого знатока церковной живописи, о « девообразности » всех изображений Спасителя). « Две природы» в Нем… и « полнота в Нем человечности», закругленная, завершенная, чего и не может быть только в одном мужском или только в одном женском . Таким образом и тайная поэзия евангельского слова, слога, и твердый церковный догмат повелели так рисовать, соделали «сладким» такое рисованье… С. А. Рачинский мне указывал в своей Татевской церкви совершенно безбородый Лик Спасителя, особенно им любимый, так как он несет в себе память самой древней традиции (живописной). Но когда все так нарисовалось , тогда все и разъяснилось … Мы поклоняемся Деве в Муже. В. Р-в.