Мераб Мамардашвили - Современная европейская философия (XX век)

Возьмем ситуацию разума с точки зрения того, как она выражена в наличных или унаследованных философских понятиях, традиционной рационалистической философии. Разумеется, классическая традиционная философия, называемая рационалистической, не была таковой. В ней были и исключения, как, например, философия романтиков и т.д. Но я это в данном случае опускаю, поскольку хочу обрисовать вам суть дела. Однако, прежде, еще об одном обстоятельстве социологического порядка. О социальном положении тех людей, которым дано мыслить и понимать и о форме, в которой они акт понимания и знания выполняют. Или, другими словами, о социальном положении интеллигенции и о форме выполнения ею интеллектуального труда. На это важно обратить внимание, поскольку из социального положения и социальных форм, в которых интеллектуальный труд выполняется, вытекают некоторые следствия, влияющие на содержание мыслительной работы прослойки, называемой интеллигенцией. Здесь тоже произошли в XX веке определенные сдвиги, которые изменили основу классической культуры. Повторяю, чтобы понимать ситуацию разума в терминах рационалисти-ческой философии, понимать сам феномен рационализма, нам нужно в качестве первого шага понять социальную базу определенного рода идей. Я сказал перед этим, что в отличие от современного общества, для которого характерно появление массы, являющейся потребителем идеологий, существовало традиционное общество с минимумом людей, выбитых из социальных и культурных ячеек. То есть, минимум людей без корней. И положение этих людей, несмотря на такое обстоятельство, было устойчивым, ибо, занимаясь духовным производством, они реализовывали некоторую монополию на интеллектуальный труд. Иными словами, в область духовного производства попадали люди, имеющие или досуг, или достаток; они занимались духовным производством на свой страх и риск. Взаимоотноше-ния духовных производителей с обществом не выливались тогда в формы наемного труда, т.е. тогда не было, говоря современным языком, научных институтов, где, например, люди получали бы зарплату. Таким образом, это было своего рода просвещенное меньшинство, кото-рому судьба или какие-то другие обстоятельства, в которые я сейчас входить не буду, подарила возможность заниматься сознанием и духом. И это меньшинство как бы монополизировало это занятие в том смысле, что оно занималось им за счет других основных масс общества и, что очень важно, не просто за счет других, а вместо других и за других. Отсюда, например, вытекает сознание ответственности этих людей перед обществом и непросвещенным большинством, опекунская, просветительская позиция по отно-шению к большинству и т.д. Они считали, что нужно знать, видеть, понимать за других во имя их блага, поскольку они но каким-то причинам не просвещены, не грамотны, не имеют доступа к образованию и культуре. Я описываю вам классическую, просветительскую либеральную позицию и состояние интеллигенции. Но ведь просвещать, знать за других, во имя блага других, можно от имени кого-то. Кого-то с большой буквы. Так ведь? От имени чего-то, что ты знаешь.

Следовательно, подобное обстоятельство - монополия на выполнение духовного или интеллектуального труда предполагает одну посылку, которая была фундаментом всей классической культуры. Это посылка приобщенности интеллигенции к внутреннему, истинному строению и плану мира. То есть с точки зрения того, я уверен, что в силу своего положения, в силу того, что я привожу интеллектуальные инструменты в действие, чтобы что-то знать, понимать, писать книги, рисовать, сочинять политические памфлеты, я и нахожусь в такой точке, из которой мне и только мне видна Истина, Красота, Правда, и поэтому я могу просвещать народ, руководить им, опекать его, защищать его и т.д. То есть, интеллигенция - это как бы невралгическая точка, в которую сходятся все знания, мысли, состояния, крики гнева и радости из всех частей общественного тела, которое само по себе лишено языка и мозга и говорит лишь через один язык и мозг, а именно - мозг просвещенного слоя интеллигенции.

Значит, такая ситуация, повторяю, предполагает некоторую уникальность труда, факт наличия меньшинства, которое приобщено к культуре и духовному производству, предполагает монопольную форму этого производства, и отсюда вырастают все эти установки, из которых главная для нас - сознание того, что в силу моего положения я уже приобщен к знанию; ну, скажем так, к знанию замыслов провидения. К тайному, скрытому плану истории или мироустройства.

Так вот, это и есть философское представление, и оно является продуктом, унаследованным европейской культурой от греков, а именно, продуктом древней философской идеи различия двух миров - скрытого, действительного мира и мира явного, открытого. То есть, различения между миром истины и миром мнения или заблуждения. Есть мир истины, т.е. мир знания о чем-то, что требует, чтобы быть понятым, каких-то специальных процедур, актов мышления и размышления, и что, тем самым, не дано само собой, что нужно еще узнать, а не просто увидеть. И есть другой мир, который дан нам в наших представлениях, спонтанных мнениях, которые складываются как бы сами собой, даются нам какой-то традицией. Значит, есть мир по истине и мир по мнению.

Дальше я эту идею подробно не буду объяснять, пока мне достаточно сказать, что то, что я назвал интеллигенцией, и есть тот слой людей, которому дано при затраченном, разумеется, труде и усилиях знать, каков мир по истине. И с позиции этого знания сообщать нечто другим, которые естественным образом живут в мире по мнению, сообщать им, каков этот мир, помогать им просвещаться. Ибо просвещение и опека обязательно предполагают существование невидимого мира по истине. Поскольку он невидимый, то и нужно, следовательно, обладать искусством в видимом или через видимое увидеть невидимое. И это невидимое есть как раз истинное, то, что есть на самом деле, а не то, что нам кажется.

Значит, традиционно философия, разум, наука считались именно такими занятиями, которые приобщают нас к миру по истине. К миру как он есть, а не как он нам кажется. Грубо их можно назвать поверенными провидения. Или поверенными чиновниками провидения. Хотя это скрывает, повторяю, глубокие философские идеи, предполагающие, что в мире самом по себе, в том истинном мире, который мы можем не знать и не видеть, есть смысл, есть порядок, есть план. Это не написано на очертаниях мира, на этих вот деревьях или на том вот здании в особенности, которое вы видите напротив из окна, на нем не написано, что это все каким-то образом упорядочено и имеет смысл. Сказать, что в этом есть смысл, значит уже внести какое-то предположение. Поэтому, когда я говорю "смысл", я не говорю - вот стоит дом. Это просто описание того, что я вижу. Но если я могу показать, что существование этого дома имеет смысл в каких-то замыслах истории и провидения, то тем самым, я высказываю уже философскую мысль.