Алексей Маслов - Тайный смысл и разгадка кодов Лао-цзы

В древних текстах знаки препинания отсутствуют, что неизбежно порождает различные варианты прочтения. Так, отрывок (1–3) в варианте Чжан И трактуется следующим образом: «Дао постоянно безымянно и просто. Хотя оно и мало, никто в Поднебесной не может править им».

Истинное развёртывание мира — это обращение внутрь себя, интровертность как знак обладания истинной и незамутнённой природой. Поэтому вещи «могут гостить у самих себя» — таков дословный перевод фразы (5).

Здесь появляется понятие «хоуван» (4), которое обычно принято переводить как «князья и правитель», что лишь отчасти передает его смысловое содержание. Этот термин трижды встречается в «Дао дэ цзине» в §§ 32, 37 и 39, причем в §§ 32 и 37 идет прямой повтор одной и той же фразы: «если бы правители и князья сумели бы удержать его». Использование этого понятия позволило некоторым комментаторам предположить, что эти пассажи «Дао дэ цзина» возникли не раньше периода Сражающихся царств, поскольку до этого подобного понятия не встречалось [121, т. I, 20–21].

В частности, в «Чжоу И» («Чжоуские перемены») в разделе «Ши и. Икань» («Десять крыльев») встречается похожий термин «ван гун», что также можно перевести как «правитель и удельные князья»: «Правитель и князья специально рождали опасность, дабы сохранить царства». В разделе гексаграмм «Ицзина» вообще встречается тот же термин «ванхоу», только с инверсией иероглифов («правитель и князья»): «Вот высшая девятка: не служа правителю и князьям, высоко ценить это» (раздел «Чжун гуа»). Принято считать, что по меньшей мере часть раздела «Десять крыльев» написана либо самим Конфуцием, либо в его эпоху, однако другая часть, в частности, разделы «гуа» (гексаграммы) и «яо», была создана задолго до этого [149]. Таким образом выражение «правитель и князья» было устойчивым выражением, по меньшей мере, уже в VI в.

«Просветленность» сознания (2) (мин) является характерной чертой человека, познавшего себя, поскольку самопознание — всегда раскрытие Дао. Таким образом, здесь виден парадоксальный характер даосского знания (чжи) именно как озарения или открытия. Одновременно в этом параграфе идет речь и об особых типах видений, в том числе и яркого света, которые приходят в моменты медитативной практики.

Как следствие звучит мотив мистического долголетия и бессмертия (7), характерный для архаических шаманистских культов царства Чу, хотя у Лао-цзы еще не существует разработанной доктрины бессмертия, как это встречается в более позднем даосизме.

Великий Образ — один из многочисленных синонимов Дао, говорящий о его чисто символическом, образном (в противоположность формальному) восприятии человеком.

Музыка и изысканная пища (4) с древности считались важнейшими атрибутами императорского двора, а Конфуций придавал музыке особое воспитательно— облагораживающее значение. Однако даос считает, что все эти вещи — вторичны и способны выполнять свои функции лишь тогда, когда правитель следует Дао. Оба Мавандуйских текста абсолютно идентичны в этом случае. Возможно в фразе 4 иероглиф «гэ», традиционно понимаемый большинством переводчиков как «гость», следует трактовать как «то, что соответствует норме», «то, что считается достаточным» — именно в таком значении он чаще всего фигурирует в древних текстах. В этом случае вся фраза будет читаться: «Когда музыка и яства превосходят то, что соответствует норме, следует остановиться». [Чжоу Цзычи. Лаоцзы каою Тайбэй: Фувэнь тушу, 1984].

П араграф очевидным образом распадается на две части: 1–4 и 5–9, которые искусственно связаны словом «поэтому». Вторая часть продолжает тему «малости» Дао, как бы «недостаточности его» для обнаружения органами чувств (7–8): «для слышания недостаточно [его концентрации], для видения недостаточно [его концентрации]». Таким образом, Дао дается исключительно как мистическое переживание.

От канонического текста параграф отличается тем, что в начале фразы 5 стоит вводящий в контекст иероглиф «гу» — «поэтому», а в конце «юэ» — «говорим», чего не встречается в других версиях.

Бошу и Фу И (5–6):

Глаголимое от Дао не имеет ни вкуса, ни вида.

Здесь отражён древний спор о том, надо ли посвящать народ в способы и мотивы управления государством. Ряд школ считал наиболее эффективным способом скрытое воздействие на душу народа, подобно тому как Дао вне усилия правит вещами. Понятие «инструменты управления», или, дословно, «полезные инструменты» (ли ци), в разные эпохи трактовалось по-разному: например, как власть, как исключительно военная сила («инструмент» и «оружие» обозначаются одним иероглифом), как сложная система чередования наказаний и поощрений.

Трактат «Хань Фэй-цзы» (III до н. э.) в разделе «Нэйчу шо ся. Лювэй» («Вторая часть Внутренних рассуждений. Шесть мельчайших») так комментирует этот пассаж 7–9: «Могущество и влияние не могут быть заимствованы у кого-то другого… Это суждение отражено в словах Лао Даня(1) о рыбе, которая не может [покинуть глубины]. Сильное влияние — вот мощь правителя. В древние времена для народа было очень сложным высказать что-то открыто, поэтому и используется [аллегория] рыбы».

Строки (1–4) перекликаются с трактовкой знамений и сакральных знаков в ранней практике гаданий. В мистических системах возникновение какого-либо явления определяется через возникновение его противоположности. Истинное действие как бы уже находится внутри своей противоположности, а «внутриутробное», виртуальное состояние в даосизме и есть идеальное бытие всякой вещи. Таким образом, «сжатое» есть знак скорого наступления «растянутого», а «усиление» — это предшествие «ослабления».

Есть два разночтения в строке 3. Во-первых, в обоих Мавандуйских вариантах используется иероглиф «цюй» — «отбрасывать», «уходить», «покидать», в то время как в каноническом издании «фэй» «отбрасывать», «отрицать», «уничтожать», хотя при этом смысл фразы не меняется. Во-вторых Маваньдуйские варианты используют термин «юй» в противоположность каноническому «син» — «вскармливать», «взращивать», «расцветать», «проявляться». Таким образом канонический вариант фразы 3 звучит следующим образом: «Желая что-то уничтожить, сначала дай этому расцвести».

Бошу (2):

фраза отсутствует.

Строка 5 в Бошу Б начинается со слова «Высшая благодать» — шан дэ (в русском языке для перевода использована инверсия»: «Человек высшей благодати…»). В тексте Бошу А речь идет о «Высшей справедливости» (шан и), причем такой же вариант встречается и во многих более поздних изданиях. Однако иероглиф «дэ» (благодать) в Бошу Б, как отмечают некоторые исследователи, либо перечеркнут, либо несколько затерт и предполагается, что переписчик знал, что сделал ошибку [219, 98]. В Бошу А также добавлена строка между строками.