Алексей Маслов - Тайный смысл и разгадка кодов Лао-цзы

Смысл фразы (4–5) весьма тёмен, и она может иметь несколько трактовок. Ряд комментаторов (Хэшань-гун, Чжан И) придерживаются версии, что смысл выражения «из него же самого» раскрывается в пассаже (6-13), который следует непосредственно за этой фразой. Но судя по структуре текста, пассаж (1–5) является значительно более ранним, а остальная часть параграфа, возможно, была создана в качестве комментария к нему. Это означает, что выражение «из него же самого» говорит о неком Высшем Начале, которое дарует мистическое откровение о самом себе и которое здесь никак не обозначено. К тому же, это может свидетельствовать и о крайней архаичности пассажа.

«Искусность» людей (10) означает как достижение высшего мастерства в ремесле, так и хитроумие, излишнее мудрствование, что естественно приводит к «неправедным делам» (в других вариантах: «делам удивительным», «деяниям необычным», «уловкам», «ловкачеству» — «ци у»). Возможно, что первоначально эта фраза представляла собой фольклорную поговорку и не носила негативного оттенка: «Чем более искусны люди, тем больше рождается деяний необычайных». Однако в лаоистской среде она стала означать вмешательство в природную естественность человеческим «хитроумием», а значит, и нести оттенок осуждения. Примечательно, что Сыма Цянь характеризовал смысл учения Лао-цзы именно словами этого параграфа: «Я пребываю в недеянии, а народ сам преображается…»

Бошу (21–22):

Я желаю нежелания,

а народ сам опрощается.

Можно предложить другой перевод характера власти, то есть правителя (1): «глуп и некомпетентен». В любом случае, это вызов идеалу конфуцианского правителя — строгого, церемонного, придерживающегося множества ритуальных уложений, постоянно так или иначе проявляющего себя то человеколюбием, то подавлением смут. Но даос не виден — «не слепящ».

Бошу (5):

фраза отсутствует.

Выражение «служение Небу» или «поклонение Небу» — «ши тянь» (1) КВМм вызывало споры уже у древних комментаторов, в частности, высказывалось предположение, что под «Небом» подразумевается «Я». Таким образом, вся фраза приобретает иной оттенок: «В служении людям и пестовании самого себя ничто не сравнится с воздержанностью». Этой версии придерживается и ряд современных исследователей [12, 115].

Иногда фразу (1–4) считают парадоксальным фольклорным высказыванием и переводят так: «Правя ли людьми, служа ли Небу, лучше всего быть крестьянином. Тот, кто является крестьянином, тот рано одевается» [228, 59]. В данном случае крестьянин становится символом огромного напряжения, непрестанного труда, повседневного подвижничества в своём деле. Стоит ему лишь прекратить работать, — и его ожидает голодная смерть. Равно и мудрец не может не исполнять своей миссии. Во фразе (3–4) трактовка иероглифа «фу» даст нам вариант: «Тот, кто воздержан, способен повиноваться (последовать) Дао с самого начала».

Л ишь наделённый высшей Благодатью, полученной от Дао, может «владеть государством» (12), то есть взвалить на себя и вынести всё бремя государственных дел. Речь идёт не столько о собственно обладании или управлении государством, сколько о выполнении некой вселенской миссии гармонизации этого мира. В древности понятие «го» (государство) имело более широкий смысл — «удел, на который распространяется власть или Благодать правителя», а следовательно, под обладанием государством подразумевается осеменение мудрецом своей Благодатью всего мира, а не какой-то конкретной страны.

Это подтверждает и выражение (13), говорящее о «Матери государства», то есть о том начале, которое стоит у истока правления этим миром вообще — о Дао. Ибо Матерь государства, безусловно, означает Матерь мира — само Дао. Дао не только глубинно, но и предельно широко, распространено повсеместно. Именно этот смысл заключён в сентенции (15–16), которая в дословном переводе звучит так: «Это зовётся глубокими корнями, которые идут в стороны (гэн), и крепкими корнями, которые идут вглубь (ди)».

Бошу (3–4):

Лишь воздержанность приносит раннюю [готовность следовать Дао].

Чтобы сварить мелкую рыбёшку, достаточно лишь окунуть её в кипящую воду — процесс приготовления несложен и почти незаметен. Но здесь важно и не переварить, «не познав меры».

Мудрец не только не страшится духов, но способен даже сочетать, единить (цзяо) с ними свою Благую мощь (10), являя тем самым свою безраздельную власть как над материальным, так и над тонким миром. Не изменит эту идею и другая трактовка фразы: «То к ним целиком (цзяо) возвращается вся Благая мощь».

Бошу (8):

то и мудрецы не вредят.

Вторая и третья фразы в версии Ван Би (III в.) переставлены местами, а так как иероглиф «цзяо» — «сходиться» трактуется так же, как и «совокупляться» («Где совокупляется вся Поднебесная»), то сентенция может получить совсем иное осмысление, близкое по духу к ранней даосской традиции, где мир представлялся как величественное созвучное совокупление всего со всем, неутомимого самца и всеобщей самки:

Великое государство подобно низовью рекии самке Поднебесной,

совокупляющейся со всей Поднебесной.

Фраза (5) имеет несколько трактовок при переводе и долгое время правильной считалась следующая: «Прекрасные поступки могут вознести человека над другими». Но это в принципе противоречит лаоистскому идеалу коммуникации между людьми, когда «мудрец ставит себя позади всех». Безусловно, здесь речь идёт именно об уважении к мудрецу со стороны других людей — это и есть норма взаимоотношений между мудрецами и обычными людьми.

Дао не просто всеразвёрнуто, оно одновременно является и мистическим центром всего Космоса — в данном случае иероглиф «ао» в первой фразе может пониматься и как «хранилище», и как «сокрытый центр». В древности таким иероглифом обозначали алтарь или кумирню, которая понималась как место схождения Неба и Земли, их мистического соприкосновения.

«Три князя» или «три сановника» (сань гун) (7) в эпоху Чжоу занимали самые высокие места при правителе и жили подле него во дворце. Это были: «тайши» — наставник императора, «тайфу»— наставник двора при персоне несовершеннолетнего императора и «тайбао» — попечитель правителя, обычно отвечавший за ритуалы. С эпохи Хань «три сановника» хотя номинально и занимали высокое положение в обществе, реальной властью уже не обладали. Выезд императора и трёх князей был великолепен: на четвёрку лошадей надевалась сбруя из драгоценных нефритовых колец. Таким выездом обладали лишь эти четыре персоны.

Поэтому «трём сановникам» как обобщающему типажу для всех «роскошествующих» противопоставляется тот, кто ничего не делает — «достигает Дао, не сходя с места». Существует и другой смысл этой фразы. В древности иероглифом «цзинь» (следовать, идти вперёд) обозначались особые дары, которые преподносились простолюдинами людям более высоким по рангу. Поэтому вся фраза может переводиться так: «Не сравняться с тем, кто [принимает] дары Дао, не сходя с места» (дословно: «сидя»). Перед нами весьма редкий случай, когда достижение Дао расценивается как мистический «дар».