Григорий Завалько - Понятие революция в философии и общественных науках: Проблемы, идеи, концепции

Закономерен вопрос: что в познании изменится от того, что переход от бесклассового общества к классовому будет назван социальной революцией? Есть ли тут прибавление знания или просто необязательная игра слов? И что общего у этого периода с периодом буржуазных революций? Общим является прогрессивный и качественный характер изменений. Это основной признак революции.

Первой классовой формацией в советском истмате признавалась рабовладельческая. Это помешало увидеть наиболее очевидную в докапиталистическом периоде революцию – возникновение античного общества, принятого за более развитую по сравнению с Древним Востоком форму рабовладельческого общества.

Положение в Афинах перед «реформами Солона» и сами эти «реформы» хорошо известны. Господство землевладельческой знати, закабалявшей соотечественников за долги, вызвало протест крестьян и ремесленников. Архонт Солон, купец из обедневших аристократов, в 594 году до н.э. упразднил прежние долги и запретил долговое рабство. После этого получил широкое распространение ввоз рабов извне, что имело следствием формирование рабовладельческого способа производства.

Мероприятия Солона, пишет Э. Д. Фролов, «отвечали всем основным требованиям демоса, хотя и с известными ограничениями крайних претензий… Вопреки радикальным стремлениям народной массы, он, хотя и заложил устои демократии, все же сохранил и ряд опор прежнего режима» [285]. Поэтому преобразования продолжались.

«Реформа Клисфена» в 508 году до н. э. лишила знать привилегий и установила в Афинах демократический политический режим.

Вскоре примеру Афин последовали другие греческие полисы. В Римской республике долговое рабство было отменено законом Петелия в 326 году до н. э. в ходе устранения политического неравенства патрициев и плебеев [286]. Политическая борьба плебеев против патрициев и была социальной борьбой должников против кредиторов-землевладельцев.

Так же хорошо известно, что Ф. Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1883) назвал действия Солона и Клисфена революцией.

«Солон, – нас здесь не интересует способ, каким была проведена его реформа… – открыл ряд так называемых политических революций, причем сделал это вторжением в формы собственности» [287]. Слово «политический» не должно вводить в заблуждение: дальше революция Солона сравнивается с Великой Французской, а низвержение собственности кредиторов в пользу собственности должников – с низвержением феодальной собственности в пользу буржуазной. «Реформа» Солона – социальная революция, проведенная «сверху». Итог социальной революции подвела политическая революция Клисфена.

О революции в Римской республике упоминает К. Маркс в работе «К критике политической экономии» (1858-1859): «Великая социальная революция, вызванная падением стоимости благородных металлов в Европе, есть столь же общеизвестный факт, как и противоположная революция, вызванная в раннюю эпоху древнеримской республики повышением стоимости меди, в которой были заключены долги плебеев» [288]. Очевидно, несмотря на выражение «общеизвестный факт», это второе, после А. Феррана, применение понятия «революция» к античном обществу, и первое – к борьбе плебеев и патрициев в Риме (Ферран называл революцией лишь смену республики империей).

Вновь с античной революцией мы встречаемся в работах выдающегося немецкого историка Эдуарда Мейера (1855-1930) «Экономическое развитие древнего мира» (1895) и «Рабство в древнем мире» (1898).

В них Э. Мейер утверждал наличие двух циклов «средневековье – новое время» в истории Европы; первый из них прошел в Античности.

«Первый период древности, – эпоха Гомера и параллельные ей эпохи в других государствах, – соответствует первому периоду христианско-германского мира и, подобно ему, может быть назван средневековым , период же расцвета древнего мира соответствует новому времени, являясь, подобно последнему, во всех отношениях новым периодом. Если крепостные отношения аристократической эпохи древности, гомеровского периода, соответствуют хозяйственным отношениям христианского средневековья, то рабство стоит на равной линии со свободным трудом нового времени и выросло из тех же моментов, что и последний» [289].

В дальнейшем рабство было вытеснено крепостничеством (колонатом). «Процесс развития возвращается к той же точке, из который он вышел: средневековый порядок вторично становится господствующим» [290].

Смена крепостничества рабством является революцией: «Переворот в отношениях древнего средневековья, вызванный вторжением торговли, промышленности и денежного обращения и произошедший в Греции во время революции эпохи тиранов, в VII и VI столетиях, а в Риме во время сословной борьбы V и IV столетий, повел везде, где только старый порядок не был сохранен с помощью искусственных мер… к освобождению сельского населения, к устранению всяких привилегий и к полному уничтожению того средневекового расчленения народа на наследственные сословия, при котором рождение… определяло для каждого его призвание и образ жизни» [291].

Несмотря на общую ложность схемы и неоправданную модернизацию («фабрики», «партии», «капитал», «пролетариат» в Античности), ныне отвергнутую, Э. Мейер подметил две очень важные черты в развитии Античности.

Во-первых, в отличие от Ф. Энгельса, считавшего, что античная революция свергает «родовой», т. е. доклассовый строй, в концепции Э. Мейера происходит революционная смена одного классового общества другим: крепостнического – рабовладельческим.

Во-вторых, колонат и основанная на нем система считается регрессом по сравнению с рабством, даже для раба: «Рабу при ловкости и удаче открыт путь к свободе и богатству, его детям (а часто и ему самому) – к высокому положению в государстве и обществе… Для колона и его потомства этот путь навсегда закрыт; он никогда не может выбиться из своего сословия, а если и попытается сделать это, то его ждет тяжелая кара» [292].

Формальная свобода весит меньше, чем реальная безысходность.

Хотя Э. Мейер неоправданно отождествил «гомеровское» предклассовое общество, общество архаической Греции, колонат, феодализм и крепостничество, его схема более точна, чем привычное признание прогрессивности колоната. Он выделил главное в истории Античности – три стадии: дорабовладельческая, рабовладельческая и послерабовладельческая. Переход от первой ко второй – прогресс, переход от второй к третьей – регресс.

Взгляды Э. Мейера оказали большое влияние на советских историков 1920-х годов, но увлеченность «античным феодализмом» привела некоторых из них (В. С. Сергеев) к периодизации истории с отсутствием рабовладения и, соответственно, с отсутствием антично-рабовладельческой революции [293].