Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

72

В аппарате моей, тогда хорошей, памяти словно кто-то нажал кнопку. Мне захотелось показать Энгельсу, что и мы, жертвы "политического романтизма", кое-что читали и кое-что знаем:

- Дорогой гражданин, вы хотели, очевидно, что-то отсюда мне прочитать? Позвольте мне самому прочитать вам цитату, с которой вы собирались познакомить меня.

Энгельс бросил искоса на меня дружелюбно-насмешливый взгляд:

- Сделайте одолжение, - и Энгельс протянул мне книгу. Я сжал в руках томик и продекламировал наизусть:

...Читал Адама Смита

И был глубокий эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет,

И отчего, и почему *

Не нужно золота ему,

Когда сырой ** продукт имеет.

Его отец понять не мог ***

И земли отдавал в залог.

- Donnerwetter!.. Potztausend!..**** - воскликнул несколько раз по-немецки Энгельс. - Черт возьми, вы угадали... Верно, верно: эту именно цитату я и хотел прочитать вам. Но что навело вас на это?

- Ассоциация идей.

- Какая?

- Вы хотели, очевидно, процитировать мне нечто, касающееся неизбежной отсталости русской мысли, вытекающей из отсталости русской жизни. Когда я увидел в ваших руках томик "Евгения Онегина", я сейчас же припомнил, что Маркс привел как раз эту цитату - и притом по-русски - в своей "Критике политической экономии":

"Его отец понять не мог

И земли отдавал в залог" 388,

73

чтобы показать, что идеи буржуазной политической экономии не могут быть применены к обществу, основанному на труде крепостных...

* У Пушкина эта строка звучит так: "И чем живет, и почему". Ред.

** У Пушкина: "простой". Ред.

*** У Пушкина: "Отец понять его не мог". Ред.

**** - Черт возьми! Ред.

Насмешливое выражение глаз у Энгельса сменилось совсем дружелюбным:

- О, да вы очень внимательный читатель, гражданин Русанов... А когда вы читали "Критику"?

Разговор перешел у нас на распространение идей Маркса в России, и я рассказал Энгельсу, как рано я лично, вследствие различных благоприятных обстоятельств, мог познакомиться с главнейшими сочинениями его знаменитого друга...

Энгельс с большим интересом вслушивался в мой рассказ и перебил его лишь словами:

- И, однако, вы не с Плехановым?

Я чувствовал в этом вопросе известное раздражение. Я знал, что члены группы "Освобождение труда" 373 очень несочувственно говорили о "Кружке старых народовольцев" своим единомышленникам-марксистам на Западе и возбуждали в них большое недоверие к нам, как к утопистам и заговорщикам старого типа, целиком пропитанным мелкобуржуазными идеями. Я ответил Энгельсу в самых общих чертах и постарался, насколько мог, указать, в чем заключалось различие в наших взглядах.

Разговор перешел снова на Россию и на ее современное положение. И скоро у нас с Энгельсом вышло разногласие в оценке какого-то факта русской экономической жизни. Едва подавляя, как мне показалось, чувство досады, Энгельс воскликнул:

- Вы должны были бы прочитать по этому поводу статью некоего Сергеевского в "Vorwarts". Он довольно часто пишет в этой газете... Видимо, знающий человек... И он как раз говорит [то же], что говорю я... Вы не видали статей Сергеевского?

Я испытывал чувство немалого замешательства, но вместе с тем и известного удовлетворения, и после минутного колебания сказал, признаюсь, не особенно храбро:

- Видел... Даже сам их писал... Сергеевский из "Vorwarts" - это я. Это мой псевдоним, который я выбрал по совету Лаврова для некоторых своих вещей...

76

Энгельс разразился громким хохотом:

- Право, не поймешь вас, русских: у вас, должно быть, в мозгу перегородки. Тот же самый человек совсем умен в одних вещах и...

Энгельс на секунду остановился.

- Не стесняйтесь, гражданин: совсем глуп в других. Не так ли? улыбаясь, заметил я.

- И ровно ничего не соображает в других вещах, казалось бы, относящихся, однако, к одной и той же области, - закончил Энгельс.

Мне пришлось защищать Русанова от авторитета Сергеевского и указать Энгельсу на причину кажущегося противоречия между статьями Сергеевского и моей теперешней оценкой вопроса, из-за которого у нас вышло разногласие. Энгельс просто упустил из виду одно обстоятельство, которое заставляло меня иначе смотреть на предмет нашего спора.

Дружески расставаясь со мной, Энгельс высказал сожаление, что у нас не состоялось свидания с Плехановым и Бебелем 385, и выразил надежду, что союз русских марксистов и народовольцев все же состоится на почве борьбы с голодом и оппозиции правительству. Он передал мне для Лаврова небольшое письмо о том же по-французски, конец которого, кокетничая своими действительно редкими филологическими способностями, он написал по-русски.

Впервые опубликовано в книге: Русанов Н. С. В эмиграции. М., 1929

Печатается по тексту книги: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

А. М. ВОДЕН

Из воспоминаний 390

БЕСЕДЫ С ЭНГЕЛЬСОМ

К середине марта 1893 г. я заработал (уроками математики в Лозанне) столько денег, что мог осуществить свою давнюю мечту пожить в Лондоне. У меня была и вполне определенная цель: работа по истории английской философии, которую целесообразнее всего было окончить в Британском музее.

Когда я попросил Г. В. Плеханова дать мне рекомендации, - и притом не только к лондонским русским, - он предложил мне дать письма не только к Степняку и Бернштейну, но и к самому Энгельсу 391.

Поблагодарив за оказываемую мне честь, я попросил указаний, как мне лучше всего подготовиться к разговорам с Энгельсом; но Г. В. Плеханов немедленно приступил к examen rigorosum * по философии истории Маркса и по философии истории Гегеля; по субъективистам-народникам, настаивая на непридирчивом и сжатом изложении; по второму тому "Капитала", когда ассистентка - Вера Ивановна ** - возопила, что следует дать мне передышку; по Прудону (без использования "Нищеты философии"); наконец, по Фейербаху, Бауэру, Штирнеру, Тюбингенской школе 392, Штраусу и, как десерт, по всему Гегелю, причем выяснились некоторые разногласия в понимании отношения "Феноменологии" к "Логике". Вера Ивановна присутствовала на этом "всенощном бдении"; она приписала Георгию Валентиновичу намерение установить такую программу-минимум для русских марксистов вообще; но Георгий Валентинович считал это для тогдашнего времени утопией и по отношению к товарищам, имевшим в виду литературную деятельность. Георгий Валентинович считал хорошим предзнаменованием, что я невольно

78

переходил на немецкий язык; я выразил сомнение, чтобы на русском языке кто-либо когда-либо мыслил философски; но Вера Ивановна опровергла меня ироническим указанием не только на украинского мудреца Сковороду, но и на Флеровского-Берви.

* - суровому экзамену. Ред.

** - Засулич. Ред.

На следующий день Г. В. Плеханов дал мне письмо к Энгельсу * и напутствовал в путь-дорогу. Я настойчиво советовал Георгию Валентиновичу немедленно подготовить почву напечатанием в "Neue Zeit" резкой по существу, сжатой и сдержанной по тону статьи, в которой резюмировалась бы суть конфликта с народниками-субъективистами. Я считал очень существенным, во-первых, чтобы эта статья, появившись во время моего пребывания в Лондоне, поставила Энгельса лицом к лицу с фактом начавшейся полемики и побудила его высказаться; во-вторых, я имел основания ожидать, что кто-нибудь из русских марксистов заденет русских народников-субъективистов в немецкой печати, а тогда я предпочитал, чтобы это сделал именно Г. В. Плеханов, и притом сразу по существу; я уверял его, что такая статья немедленно распространилась бы в России и в оригинале, и во множестве переводов, и оказалась бы ферментом, что о ней был бы прочитан ряд рефератов в Петербурге... Г. В. Плеханов утверждал, что не стоит обращать внимания европейских читателей на русских народников-субъективистов. В этом нежелании Г. В. Плеханова вовремя, ясно и определенно взять на себя инициативу принципиального выступления против народничества в научном органе европейской социал-демократии я усматривал и продолжаю усматривать - главную причину того, что не только мне, но и самому Плеханову при его свиданиях с Энгельсом во время Международного цюрихского конгресса и затем в Лондоне не удалось убедить Энгельса принципиально выступить против русских народников-субъективистов или хотя бы по конкретному поводу определенно высказаться против них в печати: ведь если сам Г. В. Плеханов не считал стоящим по существу дела ориентировать читателей "Neue Zeit" о своих методологических