Георг Гегель - ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ

Кант критиковал это доказательство; его возражения таковы. Если определять бога как совокупность всех реальностей, то бытие сюда не относится, потому что бытие - не реальность; ведь к понятию ничего не прибавляется от того, есть оно или его нет, оно остается прежним. Уже во времена Ансельма один монах высказал то же возражение: то, что я представляю себе, еще от этого не существует. Кант утверждает: сто талеров, представляю я их себе или имею, сами по себе остаются одним и тем же, поэтому бытие - не реальность, ибо вместе с ним к понятию не прибавляется ничего. Можно признать, что бытие - это не содержательное определение, но ведь ничего и не должно прибавляться к понятию, не говоря уже о том, что не стоит называть всякое обыденное существование понятием, а, напротив, следует отнять у него некий изъян, именно то, что оно - только субъективное, не идея. Понятие, которое только субъективно и отделено от бытия,- ничтожно. В форме Ансельмова доказательства бесконечность состоит именно в Том, что она не есть нечто одностороннее, только субъективное, которому не подобает бытие.

Рассудок строго разделяет бытие и понятие, каждое в тождественности с самим собой; но уже согласно с обычным представлением понятие, лишенное бытия,- нечто одностороннее и неистинное, и равным образом бытие, в котором нет понятия,- беспонятийное бытие. Такое противопоставление, относящееся ко всему конечному, отнюдь не может иметь места в бесконечном, в боге.

Однако есть одно обстоятельство, которое делает это доказательство неудовлетворительным. Самое наисовершеннейшее, наиреальнейшее - это вообще предпосылка, мера, в соответствии с которой бытие для себя и понятие для себя - это односторонности. У Картезия и Спинозы бог определяется как причина самого себя; понятие и существование-это тождество, или, иначе, бог не может быть постигнут помимо бытия; разводить то и другое это простая абстракция рассудка. Подобная предпосылка и составляет изъян, и соответствующее ей понятие должно быть субъективным.

Конечное и субъективное - не только нечто конечное в соответствии с такой предпосылкой и мерой, но оно само по себе конечно и тем самым есть противоположность самого себя; это - неразрешенное противоречие.

Бытие будто бы отлично от понятия; полагают, что можно фиксировать понятие как субъективное, как конечное, но определение бытия совершается в самом понятии. Конечность субъективности снята в самом понятии, и единство бытия и понятия - это по сравнению с понятием не предпосылка, с которой оно соизмеряется.

Бытие в своей непосредственности случайно; мы видели, что истина его - необходимость; далее, понятие необходимо содержит бытие: бытие - это простая сопряженность с собою, безопосредственность; если рассмотреть понятие, то в нем все различия поглощены, все определения только идеальны. Эта идеальность - снятое опосредствование, снятое различение, совершенная ясность, чистая прозрачность и у-себя-бытие: свобода понятия сама есть абсолютная сопряженность с собой, тождество, которое есть и непосредственность, безопосредственное единство; итак, понятие обладает бытием в себе самом, оно само таково, что снимает свою односторонность; когда думают, будто удалили бытие из понятия, то это не более чем простое мнение. Когда Кант говорит, что из понятия нельзя выковырять реальность, то он постигает понятие как конечное. Конечное и есть это снятие самого себя, и, рассматривая понятие отделенным от бытия, мы получили ту сопряженность с самим собой, которая есть бытие само по себе.

Но понятие - не только само по себе бытие в себе, не только мы усматриваем это, но оно и для себя есть бытие; понятие само снимает свою субъективность и объективирует себя. Человек реализует свои цели, то есть нечто лишь идеальное лишается своей односторонности и тем самым превращается в сущее: понятие вечно есть такая деятельность полагания бытия в тождестве с самим собой. Когда мы созерцаем, ощущаем и т. д., то перед нами внешние объекты, однако мы воспринимаем их в себя, и так эти объекты идеально присутствуют в нас. Поэтому понятие - это такая деятельность снятия своего различения. Когда постигнута природа понятия, то тождество с бытием - это уже не предпосылка, а результат. Ход такой: понятие объективирует себя, превращает себя в реальность, и тогда оно есть истина, единство субъекта и объекта. Бог - бессмертно-живое, говорит Платон, тело и душа бога полагаются в одном. Кто разделяет обе стороны, застревает на конечном и неистинном.

Мы стоим на точке зрения христианства, и нам надлежит рассмотреть и развить эту точку зрения в более конкретном виде.

У нас понятие бога в полной его свободе, понятие это тождественно с бытием; бытие - это самая скудная абстракция, понятие не столь бедно, чтобы не заключать в себе такую абстракцию. Бытие бога нам надлежит рассматривать не в скудости абстракции, в дурной непосредственности, но нам следует рассматривать бытие как бытие бога, как совершенно конкретное бытие, различенное от бога. Сознание конечного духа - это конечное бытие, материал, в котором реализуется понятие бога. Здесь речь идет не о каком-либо прибавлении бытия к понятию и не просто о единстве понятия и бытия - все это неловкие выражения: единство можно постигнуть только как абсолютный процесс, как жизненность бога, постигнуть только так, что в нем будут различены две стороны, но только оно будет абсолютной деятельностью своего вечного творения. У нас тут конкретное представление о боге как духе: понятие духа - сущее в себе и для себя, понятие, знание; это бесконечное понятие есть негативная сопряженность с самим собой; если положить это, то понятие будет суждением, различием самого себя; однако различенное, что поначалу является внешним, бездуховным, внебожественным, тождественно с понятием.

Развитие этой идеи есть абсолютная истина. Христианская религия знает, что бог открыл себя и бог как раз и есть это откровение самого себя; открывать себя - значит различать себя; откровенное и есть именно то, что бог есть бог явленный.

Религия должна существовать для всех: и для тех людей, которые очистили свое мышление настолько, что все сущее знают в чистой стихии мышления, которые дошли до спекулятивного познания того, что есть бог, и для тех, кто не поднялся над чувством и представлением.

Человек не только чисто мыслящий, но и мышление само являет себя как созерцание, как представление; поэтому откровенная человеку абсолютная истина должна существовать и для него как для представляющего, созерцающего, для него как человека ощущающего, чувствующего; это форма, по которой религия вообще отличается от философии. Философия мыслит то, что обычно существует лишь для представления и для созерцания.