Жан Грав - Будущее общество

До сих пор мы видели, что производить ценность значит отнять некоторую долю чужого труда, служа посредником между производителем и потребителем, долю, которую назвали вознаграждением, чтобы оправдать переложение ее в свой карман и потому, что социальная организация такова, что посредник, без которого можно было бы обойтись в нормально устроенном обществе, сделался необходимым, так как одни присвоили себе капитал, недостающий другим.

Чтобы узаконить вознаграждение, которое капиталист извлекает из своей торговли, промышленности или других операций, экономисты ставят нам в счет „риск, несомый в предприятии капиталом”. Нам нет надобности настаивать на том, что капитал ничего не производит сам; что после покупки вещь, сама по себе, стоит только то, что она стоила раньше, что только труд может увеличивать ее ценность, если таковая имеется.

Если был риск, за который следует платить премию, то по всей логике, она должна была бы быть уплачена труду, потому что это он доставлял капитал, необходимый для покупки. Но ведь делают законы капиталисты, и они решили иначе.

„Капитал, вкладываемый в предприятие, подвергается риску”, говорят экономисты. „Предприятие может не произвести того, чего от него ожидают, или даже совершенно рухнуть, вследствие чего капиталист потеряет авансированные им деньги, и поэтому совершенно справедливо, что он удерживает в свою пользу некоторый процент своих денег для покрытия рисков!”

Такова капиталистическая логика! Рискуя потерять свой капитал, человек, вкладывающий деньги в предприятие, имеет право требовать процентов на покрытие риска. Но одно из двух: или капиталист получит обратно деньги, которые он авансировал, или он их потеряет. В первом случае, его деньги не подверглись риску, и тогда он незаконно присваивает страховую премию, которая ему не следует; во втором случае, риск был, потому что убыток произошел, но нам кажется, что если он теряет капитал, он не извлечет большой пользы из страховой премии. Как бы он не увеличивал страховую премию, она нисколько не поможет ему возвратить потерянный капитал.

Таким образом страховая премия платится только тем предприятиям, которые действуют успешно. Капиталист получает свою премию только тогда, когда он подвергается риску, и из этого следует, что операции, не несущие рисков, оплачивают случайности подозрительных операций. Капитал всегда наверстает свое на продукте труда; последний всегда платит за убытки.

В таком случав, трактирщик, пишущий в счете „закуски” не поступает ли, не зная сам этого, по правилам политической экономии, включая два раза один и тот же предмет в один и тот же счет он заставляет состоятельного клиента платить за того, который „забыл” уплатить — и не в этом ли мы видим применение на практике системы, столь любезной разным Леруа Болье и Молинари? Вот естественное применение их экономических законов, на которое они еще не ссылались и которое мы с удовольствием им указываем.

Впрочем, разве в современном обществе не все организовано точно таким же образом? Магазины, продающие товары по подписке, эти „истинно филантропические учреждения” разве не основаны на той же системе? Все знают, какие огромные суммы якобы потеряны ими вследствие неаккуратных платежей со стороны части клиентов, которые, получив желаемую вещь, не хотят вовсе слышать о ликвидации счета. Мы сказали: „якобы потеряны”, и это точно, ибо обыкновенно, вещь выдавалась только после уплаты половины стоимости, но так как магазин старался ее оценить в четыре раза выше ее стоимости, то получал прибыли сто процентов, не считая авансированных сумм, которыми он пользовался, ничего не тратя сам. Вот какой кредит делается рабочим.

А разве не та же система введена в обществах взаимопомощи и взаимного страхования, где взносами тех, кто никогда не будет хворать, оплачивается лечение больных, точно так же, как взносы тех, кто умрет раньше определенного возраста, составят ренту для переживших.

И таким образом в нашем обществе солидарность, хотя и существует, но вопреки здравому смыслу она направлена в пользу одних и эксплуатирует других. Общество организовано, главным образом, так, что вынуждает каждого желать гибели своего конкуррента, чтобы воспользоваться его достоянием.

Мы говорили выше, что труд единственный производитель всякого богатства. В самом деле, можно было бы собрать в кучу все золотые и серебряные монеты, все ценные бумаги, комбинировать всевозможные переводы и обороты, перемешивать все, сколько угодно, время не увеличит их вес ни на один грамм: деньги не плодятся. Самые отвлеченные, самые фиктивные спекуляции всегда предполагают известный продукт природы и некоторую долю труда, на которых основаны все рассчеты.

Пусть эти ценности будут уничтожены, социальные отношения от этого, конечно, изменятся, условия существования и труда станут другими, но в общей сумме не станет меньше ни на один грамм мяса, ни на одно зерно хлеба, и человечество будет продолжать существовать, между тем, как в тот день, когда производители ценности перестали бы работать, буржуазия со своими капиталами оказалась бы в очень печальном положении. Труд, таким образом, является действительным производителем богатства. Капитал представляет собою ценность и продукт, отнятые у труда.

Если бы первые торговцы довольствовались обменом одних предметов потребления на другие, они не могли бы создать себе капитал. Если два человека обменивают два предмета равной ценности, они не становятся богаче прежнего. Один и другой могут быть больше удовлетворены, получив предмет, возбуждавший их желание, но эта единственная выгода, которую они извлекают из обмена. Если же есть материальная выгода для одного, то это потому, что есть потеря для другого; тогда происходит обман, появляется составление фальшивого счета.

На заре человечества, когда все силы человека были сконцентрированы на возможности существовать, человек мог обменивать один предмет на другой, но это был только обмен услуг, и здесь не было еще места ни торговле, ни капиталу. Последние появились только тогда, когда некоторые люди научились спекулировать желаниями ближних и получать плату за свои услуги в большем размере, чем они в действительности стоили. Вероятно обрывок воспоминаний о тех отдаленных временах побудил древних греков и римлян дать ворам и купцам общего бога: Меркурия!

Так как эволюция пошла в этом направлении, то чем больше развивался человек, тем больше усиливалась специализация, и таким образом торговля сделалась институтом, который встречается уже совершенно установившимся, начиная с зари исторической эпохи.

По мере увеличения обмена, капиталы сконцентрировались в руках тех, которые образовали торговый класс; но давность воровства не узаконивает современное воровство, и те, кто являются его жертвами обязаны от него освободиться.