Назип Хамитов - Философия одиночества

Не каждый странный ребенок становится гением, но каждый гений был странным ребенком.

Одиночество странного ребенка может быть трагически суетливым и шумным, когда он задает множество вопросов, на которые родители не находят ответа, но оно может быть печальным и тихим, когда он замыкается в себе, безмолвно постигая мир.

Но и то, и другое — одиночество непонятого ребенка. И родителям, если они хотят постичь странного ребенка, необходимо искать лейтмотив симфонии его странности. Им нужно научиться воспринимать его как отдельную Вселенную. Они же часто не готовы к этому. И одиночество странного ребенка бесконечно углубляется.

Одиночество странного ребенка — это опережение юношеского одиночества. Но странный ребенок не есть вундеркинд. Последний просто механически опережает своих сверстников на три, пять, десять лет. Странный ребенок качественно отличается от любого взрослого и сверстника. Он может даже отставать в обычном развитии от сверстников. В нем зреет нечто принципиально новое.

Одиночество странного ребенка освещает обыденность и раздвигает ее. И внезапно в обыденности открывается бездна. И одиночество странного ребенка может осветить в ней нечто необыденное. Иногда это нечто бывает ужасным. Борьба с таким ужасом — судьба странного ребенка. Она выводит его в юность и взрослость.

Стивен Кинг в своих романах создает целую галерею странных детей, обретающих себя в преодолении ужаса, пытающегося уничтожить их странность. Их одиночество притягивает ужас, словно магнит.

Однако навстречу призыву одиночества странного ребенка из разлома обыденности может выйти не только Ужас, но и ответный Свет.

Наилучшее, что могут сделать родители, которые так и не смогли понять странного ребенка, — это не мешать его одиночеству…

Дети часто становятся одинокими благодаря родителям, но и родители могут обрести одиночество благодаря детям. В наиболее яркой форме это проявляется в образе матери-одиночки. Так обычно называют женщину, которая, родив ребенка без ведома рода, сама воспитывает его. Род жалеет, но и презирает ее, ибо он не видел такую мать в подвенечном платье под руку с отцом ребенка. Эта жалость и презрение отчасти напоминают жалость и презрение к старой деве. Однако в современном обществе они имеют гораздо более мягкие формы. Если старая дева не обладает мужчиной вообще, то за матерью-одиночкой стоит призрак мужчины, материализованный в ребенке.

Одиночество матери-одиночки наполнено страданием-прикованностью к ребенку. И одновременно она ищет в ребенке окончательный смысл и преодоление одиночества. Ей хочется составить с ребенком самодостаточный мир. Нр чувство самодостаточности постоянно ускользает от нее. Мать-одиночка всегда осознанно или бессознательно стремится обрести мужчину. Обретение мужчины для матери-одиночки есть снятие позора беззамужества. Поэтому ее интерес к мужчинам может быть окрашен тайной враждой к ним.

Совсем иначе род относится к одинокой матери — женщине, разведенной с законным мужем. Здесь мужчина не является призраком, он удержан в сознании и памяти рода; род владеет его образом и именем. Жалость к одинокой матери, разведенной с мужем, в отличие от матери-одиночки, почти преобладает над презрением.

Если обретение мужа для матери-одиночки есть снятие позора беззамужества, то для одинокой матери это снятие позора развода. Ее тяготение к мужчинам также может быть окрашено враждой, укрепляющей бастионы одиночества, возведенные против мужчин. Преодоление этой вражды есть преодоление одиночества и возможно для нее — как и для матери-одиночки — только через любовь.

Однако любви к мужчине бесконечно сложно реализоваться в жизни одинокой матери. Ребенок стоит между ней и миром мужчин. Его одинокий образ требует всей полноты любви. И нереализованная любовь женщины к мужчине, слившись с любовью к ребенку, обрушивается на его слабые плечи. Понятно, что такая любовь порой калечит и уродует ребенка. Он вырастает собственником матери, владеющим ею, как рабыней, вырастает неспособным уважать и любить ее.

Женщине, всегда нужно уметь отделять любовь к мужчине от любви к ребенку — соединенные они губительны для ребенка. Поэтому все женщины, которые видят в мужчине лишь материальный придаток к себе и ребенку, всегда готовят основу будущего несчастья для своего ребенка. Они всегда есть одинокие матери при живом и близком муже.

Любовь к мужчине первична по отношению любви к ребенку.

Только способность и воля любить мужчину делает творящей, а не разрушающей любовь матери к ребенку.

Иногда сам факт рождения ребенка может означать для женщины травму существования. Это не только результат нежелательной беременности, но и непредвиденных последствий рождения. Женщина вдруг понимает, что ребенок и семья отнимают огромное время, которое она отдавала раньше, например, искусству или спорту. Возникает противоречие между желанием вернуться к прежней жизни и необходимостью отказаться от нее во имя рожденного ребенка. Такое противоречие испытывает, вероятно, весьма незначительное количество женщин — аналогичное количеству мужчин, которые, начав сексуальный акт, начнут тяготиться им, думая о проблемах работы. Большинству женщин дано инстинктивное сладострастие от пребывания рядом с новорожденным, близкое к сладострастию полового слияния с мужчиной.

Но женщины, у которых это сладострастие обрывается иной страстью, все же есть. Воспринимая ребенка как материальную часть и продолжение себя, они пребывают в одиночестве наедине с ребенком. Для рода и для себя каждая из них становится странной матерью.

Странной матери предельно важно связать образ ребенка с тем увлечением, которому посвящена ее душа.

Если этого не происходит, такая мать очень страдает, результатом этого страдания может стать равнодушие к ребенку. Ей недостаточно иметь телесный и душевный контакт с ребенком, она жаждет духовного единства. Странной матери нужен странный ребенок, поэтому она должна создать миф о ребенке, включенный в миф ее жизни.

Странная мать почти всегда незаурядная женщина. Как правило, это женщины творческих профессий — писательницы, актрисы, художницы. С другой стороны, странная мать может быть Музой творческого мужчины.

Ее незаурядность, порой столь тягостная для ребенка в первые годы жизни, впоследствии может стать условием тесного общения и понимания в то время, когда мать и повзрослевших детей разделяет стена отчуждения. Только странная мать будет интересна повзрослевшему.