Петр Савицкий - Континент Евразия

Если осуществится соразмерное заданию выявление личного начала в хозяйстве на основе примегения народного слова и раскрытия народных представлений, это будет не первый подобный пример в развитии русской науки. В существенно иной сфере две научные отрасли – создания русского гения – обязаны своей терминологией и отчасти возникновением народному языку и народным представлениям, на этот раз – о природе; мы говорим об отраслях – гордости русской географии: во-первых, о науке почвоведения; во-вторых, о создавшейся в русской среде биосоциально-географической науке лесоведения (последняя рассматривает лес как социальное явление, как "сообщество", однако же сообщество географически обусловленное; самое имя отличает ее, как науку теоретическую, от прикладного "лесоводства"). Судьбы русской географической науки дали русским географам понимание того, какое значение имеют в их отрасли народные термины. "Будучи результатом многовековых наблюдений над природой постоянного местного населения и продуктом творчества такого гениального коллектива, каким является народ, – говорит В. В. Ламанский, – народные термины заслуживают самого внимательного отношения к себе как филологов, так, в особенности, географов. В общей совокупности народные термины могут быть названы народной кустарной наукой. Кустарные науки, – продолжает автор, – заключаются нередко в такие понятия, которыми наука овладевает лишь постепенно и с трудом, применяя сложные методы исследования. Примеры: помха, медвяная роса, донный лед, коново, название почв, название для различных видов фаутноети леса и т. д." Цитирующий эти слова известный, ныне покойный, русский ученый Г. Ф. Морозов от себя прибавляет: также "почвенные термины, как чернозем, солонец, злостный солонец, подзол, рудяк и глей, которые приобрели право гражданства в науке, заимствованы из народного языка". "Ценность народных терминов, – продолжает Ламанский, – для научного языка огромна. Постоянно нуждаясь в новых словах и выражениях для обозначения различных понятий, научный язык имеет в народных терминах готовый запас слов в духе языка, причем одни из этих слов вполне соответствуют искомым понятиям, другие же, хотя и не вполне соответствуют, однако, могут быть с успехом использованы в требуемом смысле; наконец, народные термины важны еще и как известный образец при неизбежном в научной литературе создании и составлении новых слов". (Все положения В. В. Ламанского взяты из напечатанных тезисов его доклада, сделанного в Географическом обществе в Петрограде в 1915 году.) Действительно, "природа накладывает свою печать на всякое проявление духа и деятельности человека, и на художественные формы народного творчества, и на научное творчество; накладывает помимо сознания творящих стихийно и тем сообщает продуктам творчества национальные черты". Г. Ф. Морозов продолжает: "И наше молодое учение о типах насаждений (иначе: типологическое учение о лесе – одна из основ творимой науки лесоведения. – П. С.), впервые зародившееся на севере, на первых же шагах прежде всего воспользовалось народными лесоводственными терминами". Г.Ф. Морозов раскрывает в научные категории такие народные понятия, как рамень ("ельники высокого бонитета с небольшой примесью сосны и лиственных пород… на суглинистых, хорошо дренированных, оподзоленных почвах…"), согра ("…ельники всегда низкорослые, по форме ствола сильно сбежистые, гораздо худшей сомкнутости, с большей примесью лиственных пород, с большой ветровальностыо ели… дренаж плохой… почвенные воды весной смыкаются с грунтовыми"), бор, суборь и пр. Морозов заканчивает: "Я привел эти примеры для того, чтобы показать те удобства, какие проистекают от удачного термина, дающего возможность в одном слове, в одном понятии объединить целую сумму признаков, для перечисления которых необходима была бы целая страница. Такие же географические индивиды скрываются… также в таких терминах более широкого порядка, как пустыня, степь, тайга и тундра".

Удобства, на которые указывает Морозов, относятся не к одной только географической науке. Всем изложением нашим мы старались показать, что также для учения о хозяйстве может иметь значение применение и раскрытие народного термина "хозяин" и других, связанных с ним. Только на этот раз в народные термины приходится вкладывать "сумму признаков", для перечисления которых необходима не одна, но многие страницы.

Наука почвоведения, как мы видели, выросла в русской среде, между прочим, на основе научного раскрытия и переработки народных понятий. Впоследствии же науку эту как науку самостоятельную стали, по русскому примеру, культивировать и в других национально-научных средах мира. Развитие русского почвоведения привело к признанию почв особым (четвертым) "царством природы", т. е. к предельному – в своем роде, по значению, "революционному" для естествоведения и географии – "деянию" русской школы. Ныне и русское лесоведение стоит, по-видимому, у черты определяющего влияния на лесоведные изучения также внерусского мира. Почвоведение и лесоведение – две новые науки, плоды цветения русского гения, вырастающие на исконном народно-историческом древе. Их пример – ободряющий и для иных отраслей знания, в частности для учения о хозяйстве… Следует заметить: сколь выдающихся почвоведов и лесоводов ни имела Россия, создание наук почвоведения и лесоведения не было чьим-либо единоличным делом; даже влияние Докучаева не было едино-определяющим; почвоведение и лесоведение есть, каждое, результат работы целой школы ученых, нескольких поколений их. Не иначе будет и в деле установления хозяйных категорий хозяйства. Также и в отрасли учения о хозяйстве цветение-плодоношение русского духа может наступить – и наступить в итоге соборного дела.

Мне, как автору статьи "Хозяин и хозяйство" ("Евразийский временник", кн. 4), видный практический деятель в области хозяйства и в то же время исследователь экономических вопросов А. М. Мелких прислал нижеследующую статью. Статья эта заключает критику концепции "Хозяина и хозяйства". Как ни далек, в некоторых пунктах, А. М. Мелких от евразийских взглядов, нельзя не признать, что статья А М. Мелких ряд вопросов ставит по существу и тем облегчает также и евразийцам формулировку их экономических взглядов. Этим определяется помещение статьи А. М. Мелких в "Евразийской хронике". Вслед за статьей идут ответные мои замечания.

П. Савицкий.

Всякий, кто следил за развитием евразийской мысли, не мог не заметить, что, ставя своей основной задачей работу "над радикальным преобразованием господствовавших доселе мировоззрения и жизненного строя…" "на основе нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам", евразийцы до сих пор уделяли мало внимания вопросам материального порядка, в частности вопросам экономическим. Тем больший интерес представляет попытка П. Н. Савицкого обосновать экономическую доктрину евразийства, которой он дает красивое и как-то особо значительно звучащее название "хозяйнодержавие".