Георг Лукач - О двух типах художников

Анализируя какое-либо конкретное явление, Ленин всегда ставит основные вопросы социальной культуры в целом. В гениальном умении ухватиться за важнейшее звено у Ленина не было ни релятивизма, ни узкого практицизма, он никогда не ограничивает свой подход к любой конкретной проблеме исключительно специфическими проблемами данного времени или проблемами, специфическими только для данного класса. Ленин никогда не теряет из виду вое общество, его противоречивое единство, его историческое движение.

Но диалектическое единство, уже для Гегеля — и еще больше для Маркса и Ленина — есть единство "единичности и множества". Поэтому, задумываясь над широким смыслом и применением ленинской мысли, заключающейся в противопоставлении — бюрократ или трибун, — мы должны сразу же присмотреться, какие здесь могут быть внутренние различения.

Проблема сознательности качественно различна для пролетариата и для всех других классов капиталистического общества и всех допролетарских революционных классов на протяжении истории. Отношение стихийной формы пролетарского классового сознания к социализму имеет совершенно особый характер и ему нельзя найти аналогов в других классах и в других эпохах. Однако отсюда не следует, чтобы контрасты между стихийностью и сознательностью, между бюрократом и трибуном, не имели — с учетом, всякий раз, конкретных особенностей, — . обще-социального и общеисторического значения.

Таким образом, распространение ленинской мысли, которую мы изложили, на все области культуры вполне законно (при обычных в науке и вполне понятных ограничениях). Внешние различия между отдельными явлениями не должны нас отпугивать.

На первый взгляд, всякое подлинно литературное явление прямо противоположно идейному бюрократизму. Правда, существует литература, сработанная прямо для рынка и без творческих усилии- бюрократически-рутинным способом. Вряд ли стоило бы, однако, о ней говорить в связи с таким серьезным вопросом: роль этой "продукция" невелика и ее сущность очевидна. Но настоящая литература и человеческий, социальный, художественный тип настоящего писателя представляются прямой противоположностью бюрократизму и бюрократическому типу человека. В бюрократе — бездушный объективизм, отмирание человеческой личности, безраздельное господство представлений, которые складываются в результате чисто формального и внутренне бессодержательного отношения ко всему в мире, что только лежит за пределами непосредственных и привычных интересов самого бюрократа. В художнике — все больший культ личности, чисто индивидуального переживания и восприятия явлений объективного мира, по возможности в их непосредственном и оригинальном значении.

Но внимательный читатель Ленина вспомнит гениальное место из "Что делать?", где Ленин указывает, что и тред-юнионистский бюрократ и русский террорист-народник одинаково исходят из преклонения перед чистой стихийностью. Вряд ли можно себе вообразить более несхожих между собой людей, чем мечтательный романтик Иван Каляев ("художник", как его называли друзья) и Лей-парт, хитрый и заматерелый бюрократ. Противоположность здесь не меньшая, чем, окажем, между Оскаром Уайльдом и образом Каренина, как человеческими типами. И, если возможно сближение двух таких полярностей в первом случае, — почему бы оно было невозможно во втором?

К этому вопросу надо подойти со всем вниманием, так как ни проблема капиталистического разделения труда, ни проблема субъективного его отражения в мыслях и чувствах людей никоим образом не должны толковаться упрощенно. Тезис Плеханова, гласящий, что на определенной экономической базе возникает определенная "психология", в свою очередь служащая базой для различных ступеней идеологии, — чересчур прямолинеен. Непосредственные (и на уровне непосредственности закрепленные в понятиях) реакции человека могут в конечном счете иметь один и тот же социальный смысл, хотя сами эти реакции непосредственно-психологически будут совершенно различными.

Ленин продолжил борьбу Маркса против "левого" и правого оппортунизма. В "Что делать?" ленинское развитие этой стороны марксизма достигло уже очень высокого выражения. Сопоставление трибуна с бюрократом в этой работе основано "а том, что и правое и "левое" уклонение от марксизма политически есть в равной мере оппортунизм, что в обоих уклонах оказывается влияние буржуазного окружения на рабочий класс. Устанавливая такое единство (в конечном счете), Ленин никогда не забывает напомнить о различии внутри него. Правый и "левый" оппортунизм могут различаться между собой не только психологическими формами (включая сюда манеру аргументировать свои нападки на марксизм); специфические слои буржуазного общества, образующие в определенных условиях особый социальный базис различных видов оппортунизма, тоже не всегда "бывают одни и те же. Ленин тщательно отмечает все эти специфические черты. Но выявление различий не снимает конечного единства, а только подчеркивает основные общественно-исторические особенности той конкретной ситуации, в которой проявляется решающая, конечная общность политических групп, столь несхожих на первый взгляд.

Так, например, Ленин характеризует "экономизм" как преклонение перед стихийностью "чисто-рабочего" движения; в народническом же терроризме проявляется, по Ленину, преклонение перед стихийностью "возмущения интеллигентов, не умеющих или не имеющих возможности связать революционную работу в одно целое с рабочим движением" [6] Ленин. Соч., т. IV, стр. 419. . Из этого различия возникает и раз-дачная, даже противоположная психология; однако это нисколько не противоречит тому, что в основе обоих контрастирующих типов лежит принцип стихийности, ни тому, что основные социальные причины и результаты этой стихийности одинаковы.

Исследуя бюрократизм, как явление, присущее в эпоху капитализма всем областям культуры, тоже нельзя впадать в упрощенность. Противоречие между анархией и механичностью, характерное для жизни в капиталистическом обществе, выражается в очень, запутанных и многообразных формах. Мы не будем останавливаться на основном противоречия — между общественным производством и частным присвоением, оно всем известно. Оно определяет специфический характер капиталистического разделения труда противоположность между разделением труда в отдельном предприятии и во всем обществе. Одни и те же экономические силы создают анархию в общественном хозяйстве и строжайшее соподчинение внутри одного предприятия: Маркс говорил даже об обратной зависимости общественного и технического разделения труда.