Фредерик Коплстон - История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том II

Но на христианских мыслителей Александрии оказали большое влияние не только неоплатоники, но и другие нехристианские философы. Мы видим это на примере Гиерокла Александрийского, преподававшего в Александрии примерно с 420 года н. э. Гиерокл был ближе к среднему платонизму, чем к своим предшественникам– неоплатоникам, поскольку, отвергая Плотинову иерархию Бытия, столь сильно расширенную Ямблихом и Проклом, он признавал только одно сверхчувственное существо – Демиурга. Но вот что особенно интересно – Гиерокл утверждал, что Демиург «преднамеренно сотворил мир из ничего» 3. Вместе с тем он отрицал творение во времени, что не говорит против влияния христианства, особенно потому, что Судьба означала для Гиерокла не механическую предопределенность событий, но допускала, в определенной мере, свободу человеческой воли. Поэтому молитвы о милости и подчинение судьбе не исключают друг друга, а доктрина необходимости или судьбы согласна с христианской идеей о свободе человека, с одной стороны, и Божественном провидении – с другой.

Вряд ли можно говорить о существовании самостоятельной школы неоплатоников на латинском Западе. Тем не менее для мыслителей, которых называют «неоплатониками латинского Запада», характерно то, что их мало интересовали теоретические изыскания неоплатонизма, поскольку все свое внимание они уделяли изучению текстов греческих философов. Их заслуга заключается в том, что, переводя произведения греческих мыслителей на латынь и составляя комментарии к работам Платона и Аристотеля, а также латинских философов, они способствовали изучению философии в римском мире и в то же время возвели мост, соединивший древнюю философию со средневековой. Так, в первой половине IV века н. э. Халкид (бывший христианином или принявший христианство позже) перевел на латынь «Тимея» Платона и написал к нему комментарий на латыни, опираясь, очевидно, на комментарий Посидония (возможно, Халкид использовал и комментарии других авторов, которые до нас не дошли). Этот перевод и комментарий к нему широко использовались в эпоху Средних веков 4. В том же самом веке Марий Викторин (ставший христианином на склоне лет) перевел на латынь «Категории» и «О толкованиях» Аристотеля, а также «Введение» Порфирия и работы некоторых неоплатоников. Он также составил комментарии к «Топикам» Цицерона и его книге «Об изобретении» и написал трактаты «Об определениях» и «О непатетических силлогизмах». Как христианин, он написал несколько работ по теологии, большинство из которых дошло до наших дней. (Марий Викторин оказал большое влияние на святого Августина.) Следует также отметить Веттия Агония Претекстата (умер в 384 году), который перевел изложение Аристотелевой «Аналитики» Фемистия, и Макробия (на склоне лет перешел в христианство), который около 400 года н. э. написал трактат «Сатурналии», а также «Комментарий на «Сон Сципиона» Цицерона». В этом комментарии излагаются неоплатонические теории эманации и есть признаки использования комментария Порфирия к «Тимею», который, в свою очередь, опирался на аналогичный комментарий Посидония 5. В самом начале V века Марциан Капелла написал книгу «О браке Филологии и Меркурия» (дошедшую до наших дней), которая была очень популярна в Средние века. (Например, комментарии к ней составил Ремигий Оксеррский.) Это произведение, напоминающее энциклопедию, описывало каждое из семи свободных искусств; каждая книга, начиная с третьей и кончая девятой, была посвящена одному из искусств. Это было очень важно для Средневековья, в котором семь свободных искусств, составлявших тривиум и квадривиум, являлись основой всякого образования.

Однако наиболее талантливым автором был христианин Боэций (около 480–525 н. э.), учившийся в Афинах. Позже он занимал высокий пост при Теодорихе, короле остготов, но был заключен в тюрьму, где написал свою знаменитую книгу «Утешение философией» и через некоторое время казнен по обвинению в измене. Поскольку учение Боэция удобнее рассматривать как введение в средневековую философию, я отмечу здесь лишь некоторые из его работ.

Хотя Боэций поставил перед собой цель перевести на латынь все работы Аристотеля и снабдить их комментариями («Об истолкованиях», 1, 2), ему не удалось завершить эту работу. Он перевел на латынь «Категории», «Об истолкованиях», «Топику», обе «Аналитики» и «Софистические опровержения». Вполне вероятно, что Боэций перевел и другие произведения Аристотеля, в соответствии со своими намерениями, но мы этого точно не знаем. Он перевел также «Введение» Порфирия; замечания Порфирия и Боэция по поводу универсалий породили бурные дискуссии на эту тему, которыми было отмечено раннее Средневековье.

Боэций снабдил перевод «Введения», выполненный Марием Викторианом, двойным комментарием; кроме того, он составил комментарий к «Категориям», «Об истолкованиях», «Топике», «Аналитике» и, возможно, к «Софистическим опровержениям», а также к «Топикам» Цицерона. Кроме того, он написал ряд трактатов, среди них «О категорическом силлогизме», «Пролегомоны к учению о категорических силлогизмах», «О гипотетических силлогизмах», «О логическом делении», «О топических различиях», «Утешение философией», «Наставления в арифметике» и другие. В последний период его жизни из-под его пера вышло несколько теологических трактатов.

Благодаря усилиям, затраченным на перевод и комментирование античных философов, Боэция можно назвать главным посредником между античностью и эпохой Средних веков, «последним римлянином и первым схоластом», как его часто называли. До самого конца XII века он был главным каналом распространения учения Аристотеля на Западе.

Оглядываясь на философию Греции и греко-романского мира, знакомясь с ее первыми, довольно наивными, идеями, появившимися на берегах Малой Азии; наблюдая, как Гераклит или Парменид, философы огромной интеллектуальной мощи и всеобъемлющего ума, борются с удручающей бедностью философского понятийного аппарата; следя за развитием систем двух величайших философов мира, Платона и Аристотеля; наблюдая, как расширяется влияние школы стоиков, и изучая эволюцию последнего творческого взлета античной мысли, неоплатонизма Плотина, мы не можем не признать, что перед нами одно из величайших достижений человечества. Мы восторгаемся греческими храмами на Сицилии, готическими соборами Средневековья, работами Фра Анжелико или Микеланджело, Рубенса или Веласкеса, отдаем должное творениям Гомера или Данте, Шекспира или Гете, но не меньшее восхищение вызывают у нас и достижения чистого разума – одно из величайших сокровищ, доставшихся нам в наследство от античной Европы. Разумеется, для того, чтобы познать все богатство греческой мысли, необходимо приложить определенные усилия и проявить настойчивость, но всякое усилие, затраченное на усвоение философских систем двух гениев, Платона и Аристотеля, будет вознаграждено сторицей; оно не пройдет даром, как не проходят даром усилия, позволяющие нам в полной мере оценить обаяние музыки Бетховена и Моцарта или красоту Шартрского собора. Греческая драма, архитектура и скульптура – это памятники гения, культуры и славы Эллады, над которыми не властно время, но ее слава была бы неполной, если бы не существовало греческой философии; не зная ее, мы не сможем в полной мере оценить весь грандиозный масштаб греческой культуры. Для того чтобы помочь читателю оценить этот масштаб, я хотел бы в заключение сделать несколько замечаний (впрочем, ряд вопросов был уже затронут мною ранее) о греческой философии в целом.