Александр Пятигорский - Что такое политическая философия: размышления и соображения

Не забывайте, революция не обязательно кровавая, она может быть такой, что вы вообще ее не заметите. Более того, она может быть такой, что и ее творцы не заметят, что они сделали революцию. Она будет революцией только объективно, то есть с точки зрения политической философии, объектом которой является политическое мышление.

Я вам уже говорил, как на меня набросился на одном сборище Тэд Хондрик, а старик в 17 лет убежал из дому добровольцем в Испанию воевать с Франко, так что был серьезный человек: «Что же это за горбачевская революция, это же карикатура!». На что я ему ответил, что с точки зрения моей политической философии, в Горбачеве мы имеем дело с нормальной революцией, которую просмотрела русская интеллигенция, но она традиционно отличается умственной пассивностью, иногда переходящей в самоудовлетворенное слабоумие. Но ведь, уверяю вас, что при Горбачеве была настоящая революция, хотя и не абсолютная ни в малейшей степени. И, дай бог ему здоровья, бескровная. На что Тэд Хондрик, левак 30-х годов, сказал: «Ну как вам не стыдно!». Ему было бы невозможно объяснить, что стыдно в данной ситуации «нам с Горбачевым» могло быть только в том случае, если бы мы ее отрефлексировали как такую, за которую мы несем ответственность.

Я вообще не хочу быть ответственным ни за что на свете, я безответственный человек по натуре, и поздно меняться.

Быстро переключимся на германскую революцию 19-го года, на которую немедленно откликается известный вам всем Освальд Шпенглер: «Немцы, такой позор, разве это революция, стыдно читать! Немцы, великая нация, такую жалкую, куцую, трусливую революцию произвели! Вы посмотрите на русских - в одну ночь все сделали». Это он имел в виду Октябрьскую революцию. Наиболее продвинутые московские интеллектуалы, которые не заметили, что горбачевская революция была серьезная, настоящая революция, до сих пор называют Октябрьскую революцию 25 октября военным переворотом. Идиоты! Это была великолепно продуманная революция. Другое дело, что она опередила мышление самих революционеров. Как вы знаете, для Ленина это было такой неожиданностью, что все удалось. Кто бы мог предполагать! Он был ошеломлен и говорил, правда, полному мерзавцу и авантюристу Стеклову: «Слушайте, а что же мы теперь делать-то будем?». Но революция была, и за нее Ленина похвалил не кто-нибудь, а Освальд Шпенглер: настоящую революцию человек сделал.

Раз мы уже пошли по истории (а не пойдя по истории, мы ничего не поймем), попробуем рассмотреть в смысле революции приход Гитлера к власти. Был ли он абсолютной революцией? Да и был ли он революцией вообще? В нашем понимании самого феномена прихода Гитлера к власти важны следующие моменты. Первое: прекрасно - в меру своих умственных способностей - отрефлексировавший идею абсолютной революции, Гитлер с самого начала сознательно ее не хотел. И в любой ситуации, как до 1933 года, так и после, стремился не только избежать абсолютной революции (да все уже было сделано!), но и любых тенденций к превращению задним числом революции в абсолютную и к превращению Германии в тоталитарное государство.

Говоря строго терминологически, государство Сталина было совершенным тоталитарным государством. А гитлеровская Германия тоталитарным государством не была. Тоталитарным в терминологическом смысле, а не в интеллигентских разговорах и в писаниях бездарных историков. Замечательный британский историк Хью Тревор-Ропер говорил (а он в это время еще молодым человеком мотался из Москвы в Берлин и обратно - можно еще было): «Да разве можно их сравнивать?». Вы удивитесь, какие он употреблял прилагательные: «Гитлер же - это типичный восточный монарх-самодур». Мы не готовы к этому, не правда ли? «Типичный восточный ошалевший от успехов царь-самодур. А Сталин - это человек абсолютной системы».

Что значит «абсолютной системы»? Я вам говорил на прошлой лекции, что тоталитаризм ни к чему не безразличен - все, что есть в государстве, находится в сфере этого государства. Гитлер ненавидел ни во что лезть вообще. Он всегда говорил: «Какой контроль, у меня нет сил и денег вас контролировать, вы получаете вашу зарплату министра, командующего армией, банкира, главы концерна - пожалуйста, это ваше дело». Возможно ли это для Сталина? Нет. Сталин был маньяком контроля. От кремлевского периметра до последнего поселка на Дальнем Востоке - все было нанизано на вертикальную ось контроля. Это тоталитаризм.

Разрушив германское правовое государство, то есть Веймарскую республику, Гитлер, по существу, сохранил целиком все структуры государственного управления и сам стал рейхсканцлером. Но самое главное не это. Исторически очевидно, что немецкая политическая рефлексия, весь строй политического мышления гитлеровской Германии после ее военного разгрома восстановился буквально в течение трех-четырех лет. Ибо Гитлером не было совершено такой радикальной трансформации политической рефлексии, которая бы не могла в новой ситуации узнать себя такой, какой она была в старой. То есть не было абсолютной революции. И, конечно, сам феномен «аденауэровского чуда» - человек за шесть лет сделал такое, что иная страна, даже самая великая в мире, не смогла бы сделать за 30, - почему он был возможен? Потому что очень многое сохранилось, ему не надо было делать даже капитального ремонта политического самосознания, потому что все разрушения были разрушениями от бомбардировок.

Гитлеризм не произвел той тотальной деполитизации, полной политической нейтрализации населения, которую блестяще произвел Сталин, а после Сталина - Мао Цзэдун. Нет, Гитлер был прежде всего вождем народа, он говорил: «Мои немцы». Он же был в каком-то смысле, простите меня, социалист-народник: «Я и мои немцы». Говорил ли когда-нибудь Сталин: «Я и мои русские?» Это немыслимо, это другой язык.

РЕПЛИКА: Он говорил «братья и сестры».

О да, когда допекло, в июне 1941-го, Сталин мог еще и не то сказать, но этого не было в его идеологии. В гробу он хотел видеть всех братьев и сестер, не говоря уже о дедушках и бабушках. Гитлер был в этом отношении чрезвычайно осторожен И отсюда - я вам уже говорил - у него не могло быть советского лозунга «Народ и партия едины». А какой был лозунг? «Народ и государство едины». Это ведь очень важно! Вообще слова безумно важны. Потому что, не произнося каких-то слов, вы не сможете многое делать. И вы сами знаете ваше собственное политическое мышление только из вашей же речи.

И еще один очень важный момент, может быть, на сегодняшней лекции важнейший. Пусть установлено, что в одном случае тоталитарная, в другом случае не тоталитарная власть; что в одном случае абсолютная (1917 года), в другом случае не абсолютная революция (в Германии). Но неизбежен вопрос: кто является субъектом абсолютной революции? Или, возвращаясь к тому, что было сказано об условиях революции вообще: что такое субъект абсолютной революции? Говоря о политической власти, мы говорили о том, что, строго говоря, субъект во всех случаях является субъектом определенного типа политической рефлексии. С точки зрения политической философии, оказывается, что субъект абсолютной революции является - вспомните операциональное и феноменологическое определение политической власти - субъектом политического действия. А мы уже знаем, что политическое действие - это действие, направленное субъектом на объект этого действия.