О. Самылов - Особенности народного миросозерцания в свете историофилософии Николая Бердяева

В 1051 году киевский митрополит Иларион создает свое великое произведение «Слово о законе и Благодати». Используя известный в патристике сюжет о соотношении Ветхого Завета (Моисеев закон) и Нового Завета (Христова благодать), он противопоставляет их и выводит различные принципы общественного устройства — «закон» как подчинение силе, внешнему принуждению, и «благодать» как внутреннее нравственное и свободное урегулирование взаимоотношений между индивидами и народами. Киевская Русь, по мысли Илариона, как раз и является обществом, основанным на «благодати».

Падение Византии значительно усилило в сознании русского народа идею исключительности Московской Руси, которая мыслилась в качестве последнего оплота истинной (православной) веры. Идея инока Филофея о «Москве как Третьем Риме» представляла русский народ хранителем православной традиции, ответственным за моральное спасение мира. Данная теория абсолютно не имела политического аспекта и не толкала Русь к экспансии или православному миссионерству. В ее основе была убежденность в духовном приоритете русского народа, в его способности к нравственному преодолению несовершенств мира.

Христианство как таковое — религия свободы. Божий человек (Богочеловечество) не является рабом, ибо сознательно творит добро. На эту сторону христианства, наиболее последовательно отраженную в православной традиции, указывали русские мыслители и богогловы от

Илариона до Бердяева. «Сущность веры христианской в том и заключается, — писал Бердяев, — что отвергается возможность свободы вне Христа: только Христос делает нас свободными, вне Христа рабство и принуждение». Но свобода в православии в отличие от католицизма и его модернизированных форм адресована не индивиду, а общности (Собору). «Дух соборности присущ православию, — подчеркивал Бердяев, — и идея соборности, дух коммюнитарности, есть русская идея».

В следовании заповедям Христа обнаруживаются по крайней мере две русские национальные черты — страстотерпение и нестяжательство. Отсюда и непреклонности русского пути — пути спасения мира личной и общественной жертвенностью — служить Богу «покорением и послушанием», искать Бога «рыданием, слезами, вощением, бдением» и при этом «во всякие дни каяться в своих грехах» (Феодосии Печерский).

Суждение о религиозном (православном) характере души русского народа является традиционным для отечественных философов, так или иначе касавшихся вопроса о тех духовных и материальных основаниях, которые в совокупности своей составляют предпосылки существования особого социального и духовного единства — русского народа. Не является исключением и Н. Бердяев, который неоднократно упоминал о «православно-религиозной формации» русской души, ее «религиозной энергии», «религиозно-догматическом складе» и выводил из этой особенности ряд других ее свойств и характеристик. Настойчиво проводя мысль о противоречивости русской души, миросозерцания русского народа, Бердяев писал: «В типе русского человека всегда сталкиваются два элемента — первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру». Причем особенности русского православия как раз и объяснялись Бердяевым природно-стихийной стороной, необходимостью ее оформления, более стройного выражения.

Итак, православие является мировоззренческой подоплекой народного единства русских людей. Доминанта народности со всей определенностью обнаруживает себя в инстинкте общежития русского человека, устоявшиеся формы проявления которого выражены в образе жизни народа.

Школой соборности на Руси всегда была крестьянская община. Суть общины состояла не столько в совместном владении землей, в переделе ее между членами земледельческого коллектива, сколько в том, что она была способом существования народа, формой его духовной общности. Традиционная крестьянская община хранила в себе величайшие ценности: отсутствие у крестьян стремления к материальному накопительству, нестяжательство, любовь к ближнему, любовь к земле-матери, отношение к труду как к внешнему нравственному долгу.

Общинность (коммюнитарность у Н. Бердяева) является хотя и важнейшей, но не единственной составляющей народности как содержательного принципа русского самосознания. Необходимо сказать и о все-человечности, которая представляет собой последовательную реализацию русского хорового, коммюнитарного начала. Русская душа, как подчеркивал Ф. М. Достоевский в «Речи о Пушкине», наиболее способна вместить в себя идею всечеловеческого единения. Русская культура ко-смична, открыта для всех.

О всечеловеческом характере русской культуры писал и Н. Бердяев. Бесчеловечность русского миросозерцания связана с определенным максимализмом. Русский человек хочет не меньшего, чем полного преображения жизни, спасения мира.

Представленные здесь элементы историософской концепции Н. Бердяева, на наш взгляд, достаточно убедительно раскрывают значение феномена русской души и русского характера, миросозерцания русского народа в исторической перспективе, помогают понять сложность и противоречивость истории русского духа, осмыслить пути и возможности возрождения Отечества.

Санкт-Петербург

Брега Тавриды 1992 с. 144–152

OCR Lykas