Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Самопознание и Субъективная психология

Конечно, психология, как эмпирическая наука, должна всюду опираться на эти показания; однако, если только она поступает осмотрительно, она нигде не принимает их без проверки, как чистое и безусловно обязательное познание.

Экспериментальный метод показал, между прочим, что существуют большие различия в пригодности лиц, подвергающихся наблюдению, даже при не подлежащей сомнению субъективной надежности, честности их.

При одних и тех же условиях опыта показания одного недостаточны и отрывочны, сбивчивы и противоречивы, показания же другого богаты и полны, тверды и согласны. Производить такие различия и поступать согласно с ними, то есть предпочитать последние показания первым, поскольку не имеется в виду именно изучить их индивидуальную природу, — конечно, означает не что иное, как сомневаться в очевидности внутреннего восприятия как такового.

Однако и у лучших, наиболее пригодных к наблюдению лиц не всегда бывают достоверные показания. Они меняются в зависимости от настроения, привычки, утомления, интереса, подготовки" (Кюльпе. Современная немецкая философия, с. 114).

Сам Кюльпе, как классический философ (ох уж эти непростые немецкие классические философы!) и верный слуга Науки, уходит от этого к мечте о психологии как строгой науке:

"Было бы поэтому желательно на почве современной психологической науки снова отчасти воскресить в его исторической форме, конечно, устаревшее и недостаточное учение Канта о внутреннем чувстве, которое знакомит нас лишь с явлениями, а не с я в себе самом" (Там же, с. 115).

Иными словами, ни о каком самопознании у Кюльпе и речи идти не может, а его самонаблюдение — это наблюдение того, что чувствую я без Я.

Из этих рассуждений Кюльпе 1901 года можно даже сделать вывод, что он действительно начинал развивать метод самонаблюдения, а потом разочаровался в нем как в научном методе. Это не так.

В докладе, прочитанном на V конгрессе Немецкого общества экспериментальных психологов в 1912 году, то есть совсем незадолго до смерти, он по-прежнему рассказывает о своей работе как об экспериментальном исследовании самонаблюдения.

Этот доклад был опубликован в России в 1914 году под названием "Современная психология мышления" в переводе С. Попи-ча. Кюльпе очень трудно переводить. Он очень четко отрабатывал научное требование сложности изложения. Поэтому я допускаю, что этот перевод тоже был не очень хорошим, потому что понимать Кюльпе в этой работе еще сложнее, чем в других работах. Некоторая невнятность изложения затемняет и без того непростой рассказ Кюльпе.

А рассказывает он как раз о тех сложных психологических экспериментах, за которые Вюрцбургскую школу и называли психологией для психологов. Я приведу одну выдержку из этой работы. Можно сказать, что в ней дано общеметодологическое обоснование такого психологического исследования, какое я в этой книге совершаю по отношению к Науке. Еще раз повторяю, перевод не упростил слова Кюльпе, так что постарайтесь вчитаться:

"Никакие психологические эксперименты не мыслимы без некоторых заданий и, следовательно, они должны иметь, по крайней мере, такое же значение, как и другие условия при постановке опытов, как аппараты и применяемые с их помощью раздражители" (Кюльпе. Современная психология мышления, с. 65).

Это исходное методологическое утверждение. Разберем его. На самом деле Кюльпе здесь говорит не совсем о том, что звучит в тексте. Это будет ясно из его последующих рассуждений. По сути, речь здесь идет не о заданиях вовсе, а о постановке Задачи исследования и даже о Задаче, которую ставит перед собой исследователь, приступая к экспериментам.

Естественно, из этой Задачи вытекут и все задания испытуемым, и подбор аппаратов и способов исследования. Так что я бы записал вторую часть утверждения Кюльпе так: следовательно, постановка Задачи исследования должна иметь, по крайней мере, такое же значение как все остальные необходимые для эксперимента условия. А может, и большее.

Здесь у Кюльпе вроде бы не звучит, что речь идет о собственной Задаче ученого, но при внимательном чтении всего рассуждения вы разглядите, что речь, в сущности, идет о цели исследования. И даже всей жизни ученого.

"Нашему исследованию подверглось влияние задач в простейших случаях. Испытуемому, например, предлагается отыскать по части целое или назвать род по видовому признаку" (Там же).

Это пошло описание непосредственных опытов, проводившихся Кюльпе. И опытов, которые, на мой взгляд, и должны бы составлять самую суть психологии. Более того, опытов, которые надо сделать классическим основанием для подготовки всех академических психологов, потому что они позволяют не только почувствовать, как устроен наш разум и наше сознание, но к тому же заставляют психолога определиться с тем, что он понимает под психологией и своим местом и в ней, и в мире.

"Только благодаря этим опытам достигнуто было то правило, при котором задачи получили гораздо большее значение для продуктивного исследования, нежели отдельные предлагаемые раздражители. Задача является неподвижной точкой в потоке явлений. Слова меняются от опыта к опыту, задача остается неизменной, по крайней мере, в течение одного ряда, в продолжении одного и того же опыта. Она служит тем, что придает определенное направление поведению испытуемого" (Там же, с. 65–66).

В этом отрывке еще может казаться, что речь идет действительно о задании испытуемому. И это действительно так, если смотреть из положения самого испытуемого. Но если попробовать взглянуть на это глазами ученого, то уже выражение "Задача служит тем, что придает определенное направление поведению испытуемого", есть переход на другой уровень рассуждения. В рамках диалектического перехода единичного в общее это выражение означает философское утверждение: цель определяет поведение человека.

И значит, весь разговор, который ведет сейчас Кюльпе, есть рассказ о методике постановки психологических опытов исследования человеческого целеполагания, или, на языке философии, исследования возможности использования психологии для действительного изучения телеологии.

Последующие строки оправдывают такой философский подход к прочтению Кюльпе:

"На слово «химия» (а я бы добавил: и «психология» — А.Ш.) можно реагировать в самых разнообразных направлениях. Химию можно мыслить как науку, или же выдвинуть практическое ее применение, можно вспомнить элементы и их отношения в химической системе и т. д.

Только при условии, когда дают определение химии, выясняется, что собственно должно быть воспринято: химия, как часть; или подчинение понятия «химии» целому.

Вместе с определениями понятий образуются особенные методы для разрешения задач. Можно, например, достигнуть целого, потому что воспоминают сопровождающие его признаки, где постоянно встречается некоторая его часть. Или находят любую свою часть и отсюда стремятся дойти до обобщающего целого" (с. 66).