Александр Шевцов (А.Р.Андреев, Саныч, Скоморох) - Основы Науки думать. Кн.1. Рассуждение

В действительности, это очень важные и полезные исследования, но они искусственно ограничены Аристотелем философскими задачами, попросту, — тем, какдобывать научное знание. Именно им и была заложена эта искусственная слепота науки, которая не видит, что рассуждение существует и помимо нее. Тем более, что оно далеко не всегда нужно для получения знания или истинного знания.

Рассуждение, как оно существует до науки и без науки, не интересует Аристотеля. Тем более, что он всей своей «логикой» сбегает от того, что делает с помощью рассуждения Сократ.

Аристотель ищет покой и надежность. Сократ — будит разум и память о самом себе. Анамнезис, припоминание Платона понимается Аристотелем как следствие из его учения об идеях. Аристотель его отвергает, заявляя, что мы все получаем через ощущения из внешнего мира. Идеи — это лишь отпечатки на вошеной дощечке души.

Понять анамнезис не как припоминание каких-то знаний из Того мира, а как припоминание себя, он не в силах…

Мы можем называть искусство рассуждения Сократа диалектикой. А можем, как предлагал он сам, — майевтикой. Искусством родовспоможения. Можно посчитать, что Сократ говорит о знаниях, и тогда все его диалоги — недостоверны. А можно увидеть, что он будит и ведет ко второму, прижизненному рождению того, кто уснул в уверенности, что его знания о мире и себе верны…

Логики очень уверены, что логика защитит их от Сократа. Самое страшное, что она ведь и вправду защитит!

Безусловно, я не смог создать действительно полноценный очерк того, как рассуждают ученые. Я лишь вскрыл несколько слоев культуры, скрывающих это искусство. И не только большое количество работ, учащих рассуждать, осталось за рамками моего исследования, но и те, которые я рассмотрел, не раскрыты мною полноценно.

Но я определенно выбрал все, что в этих трудах явно относилось к рассуждению. Изучать скрытое и неявное — значит играть в игры сообщества, пытаясь стать своим. А значит, непроизвольно менять свое сознание, обучая его быть ключиком к их сложным и хитрым замочкам. А вот этого я не хочу.

Моей задачей было обучиться рассуждению, не попавшись в ловушки особых видов рассуждения, которые создаются сообществами для обработки сознания своих членов. Поэтому попутно я решал задачу очищения своего сознания от подобных ловушек и предрасположенностей к ним.

Теперь пришло время попробовать понять, что же такое рассуждение в самом простом и обычном смысле. То есть понять то орудие, которым владеет мой разум и которое используется не только для обретения знаний, но и для решения обычных жизненных задач. То есть поучиться думать рассуждая.

Аристотель читал диалоги Платона, в которых Сократ ведет живые беседы с учениками и философами. Точнее, ведет сократическую беседу, призванную возрождать людей, помогать им родиться заново как душам. Если сказать это словами Гераклита, — проснуться от того странного сна, который мы ощущаем как собственную уверенность в том, что знаем себя и жизнь.

Беседа эта была простой, даже слишком простой для философа. Как кажется, в ней нет никаких приемов, лишь непонятно, как Сократ постоянно оказывается победителем… Сократ был похож в своих беседах на софистов, но он жил ради совсем других целей. Поэтому он не был победителем, он лишь честно делал свое дело, и каждый раз приводил собеседника к сомнению в себе или к недоумению. Сократ лишь исследовал сознание и познавал себя. Аристотель этого не видел и не хотел видеть. Поэтому он видел, что Сократ побеждает собеседников. Как и софисты.

И у этого должны были быть приемы.

Аристотель создал логику, чтобы изучить эти незаметные приемы, которые использует умный человек, чтобы побеждать других в беседах. Поэтому Аристотелевская логика утеряла суть сократической беседы и стала, в первую очередь, искусством спора и доказательства. Ей пытались приписать значение орудия добывания знаний и поиска истины. Но добывание это и поиск были нужны затем, чтобы речь стала неуязвимой, то есть совсем ради другой цели.

И все же, поскольку в первых своих попытках понять законы сократической беседы, в частности, в «Топике» Аристотель исследует именно то, как беседует Сократ, его сочинения очень близки к обычной, но точной речи. Для того, чтобы из них сделать логику, их потребовалось сильно исказить. Это подметили многие исследователи.

Хороший советский логик Александр Сергеевич Ахманов писал о том, что Аристотель заметил обязательность или принудительность рассуждения, тайна которого скрывалась в том, что язык требует весьма определенных связей между словами. Эти связки, жестко повторяющиеся в речи, Аристотель и назвал силлогизмами. А Ахманов дал этому наблюдению Аристотеля современное имя: это «было не чем иным, как выделением логических форм и логических констант» (Ахманов, с. 115).

Выражение «логические формы» бездарно, тем более что сам Ахманов понимал «формы» как перевод греческого слова эйдос, то есть образ, вид (Там же, с. 113). Что же касается «констант», то это, конечно, простонаучье, заимствованное из математики или физики, но пусть будет так, поскольку наши логики очень сильно ощущают себя зависимыми от математиков. И даже в понятие «рассуждение», когда используют это слово, вкладывают не языковое, а математическое понимание.

Важно лишь то, что в нашей речи есть постоянно повторяющиеся последовательности высказываний, являющиеся, в сущности, жесткими связками понятий или образов. И есть то, что в эти связки может подставляться в зависимости от обстоятельств. Вслед за математиками, логики называют эти части речи константами и переменными. Как в алгебраических формулах.

Сократ все говорил словами, его образы были огромны, и их трудно было охватить единым взглядом, а значит, непросто было и понять, чтобы сразу же показать, где Сократ обманывает или обманывается. Аристотель, чтобы упростить Сократа, убрал из обычных способов говорить то, что не имело для него значения, — повторяющиеся или меняющиеся части. К примеру, Сократ говорил то о плотниках, то о каменщиках, то об арфистах. Их вполне можно было заменить неким знаком, например: люди. Или А.

«Логические константы Аристотель выражал словесно, а логические переменные обозначал буквами греческого алфавита. В качестве примера можно привести выражение первой фигуры силлогизма: "Если А сказывается о всяком В, а В сказывается о всяком Г, то А необходимо сказывается о всяком Г" ("Первая аналитика" I, 4, 25 Ь 37–39).

Здесь слова "если…, то" и "сказывается о всяком" выражают логические константы следования и суждения, то есть логические связи законченных мыслей друг с другом, р элементы отдельных законченных мыслей — посылок, а буквы греческого алфавита обозначают логические переменные, допускающие подстановку на их место определенных терминов » (Ахманов, с. 115).