Марк Пенн - Микротенденции. Маленькие изменения, приводящие к большим переменам

Если еще несколько миллионов американцев уйдут работать в некоммерческий сектор, заявив, что смысл жизни для них заключается не в том, чтобы заработать деньги, а принести добро, то это будет иметь важнейшее значение для изменения парадигмы успеха в нашей стране.

А многие международные тенденции, которые я обрисовал, показывают, что любое общество восприимчиво к новому диапазону свободы выбора. Предприниматели во Вьетнаме и художники в Китае меняют характер и имидж своих стран. Быстро развивающиеся микротенденции, проявляющиеся в новом экономическом или художественном самовыражении этих стран, в огромной степени влияют на каждого человека в обществе по мере того, как все больше людей ищет самовыражения в этих или других инновационных формах.

Некоторые доказывают, что космический рост свободы выбора — как в продуктах, так и в идентичности — сбивает с толку, обессиливает и даже приводит к депрессии. Как писал Малькольм Глэвелл в книге «Парадоксы выбора», 24 сорта джема на полках магазина привлекут покупателей, но реальные продажи увеличиваются всего при 6 сортах. Избыток вариантов ведет к тому, что люди перенапрягаются, начинают ощущать внешнее давление и растерянность. Множество сортов джема заставляет нас оглядываться назад и подозревать, что мы выбрали не тот сорт. Чем воспитывать в себе независимость суждений, мы лучше будем испытывать досаду от собственного (вынужденного) несовершенства.

Возможно, все это так: Но, честно говоря, поезд уже ушел. «Старбакс» не прекратит предлагать 42 сорта, кофе, 5 видов молока, 16 вкусовых наполнителей и 9 заменителей сахара, а мир не вернется к старым тендерным, духовным или профессиональным ролям. Поэтому хотя полезно было бы научиться делать правильный выбор при больших количествах вариантов, нужно признать, что в сегодняшнем мире потенциал личностного удовлетворения выше, чем когда-либо, благодаря свободе индивидуального выбора.

Другие исследователи, наблюдавшие за ростом количества вариантов выбора и специализацией, доказывали, что эта тенденция угрожает социальной сплоченности. Если все строится на самоопределении (от пола и религии до формы брака), то исчезнет национальное единство, не станет единой Америки и глобальной общности людей.

Если уж на то пошло, оно вряд ли существовало, национальное единство, каким его хотят представить создатели мифов. Америка всегда говорила на сотнях языков. В нашей стране шла гражданская война за освобождение от рабства трети населения. Кстати, самый знаменитый и прославленный документ из 85 политических эссе «Записок федералиста», этот интеллектуальный краеугольный камень в основании Америки, — трактат Джеймса Мэдисона о «фракциях», где описана неизбежность и полезность возникновения конкурентных групп, представляющих те или иные интересы.

Современный период отличается не тем, что социальных фракций стало гораздо больше, а тем, что они делятся по линии индивидуальных предпочтений, а не обстоятельств, какнаскач-ках, или состоятельности, как при владении землей. Мы разделены так, как никакая другая здоровая демократия, но по иным линиям разлома, относящимся к индивидуальной свободе выбора. И тем не менее в результате мы имеем более тесное сообщество. Сейчас родители в одном миллионе семей, где хотят обучать детей дома, могут найти единомышленников в Интернете и делиться с ними опытом, не чувствуя себя изолированными, неподготовленными или одинокими в своих предпочтениях. А 2 миллиона человек, которые в конце жизни поняли, что принадлежат к сексуальным меньшинствам, могут жить открыто, не скрывая сего факта. И они, и их семьи находят поддержку во Всемирной Сети как в стране, так и во всем мире.

Поэтому хотя некоторые исследователи находят печальным то, что общество XXI века разделено ц продолжает расщепляться, я считаю, что в общем и целом это хороший знак.

Вполне очевидно, что, учитывая динамичный рост категорично выраженных личных предпочтений, демократиям — как развивающимся, так и старым — труднее управлять конфликтующими личными ценностями и общественными ресурсами. Не будет простых решений для всей страны. Политики, пытающиеся доказать, что такие решения есть, дурачат публику либо самих себя. Мир действительно становится более сложным и дифференцированным с точки зрения того, как люди распределяют свои дискреционные (свободные от обязательного вложения) ресурсы: деньги, время, энергию, голоса и любовь.

Однако громадная волна индивидуального самовыражения также создаст трудности для тираний, как старых, так и новых. Китай открывает простор для художников и капиталистических рынков, потому что, однажды узнав правду об остальном мире, миллиард китайцев не потерпят ничего другого. Индия освобождает путь для женщин, потому что, однажды испытав свою силу, они уже не отступят. Возможно, парадоксом станет исламский фундаментализм, в зависимости оттого, как он будет развиваться в течение нескольких ближайших лет. В некотором смысле он оказался жертвой многих отколовшихся политических группировок, которые желают предъявить права на религию, выдвигая самопровозглашенных лидеров, налагающих собственные фетвы [19]. С другой стороны, фундаментализм, по всей видимости, пытается восстановить ритуалы и ограничить индивидуальный выбор требованиями Корана. Это богатый источник парадоксальных тенденций, а его расцвет находится в противоречии, наверное, со всеми остальными тенденциями современности. Лидерам фундаментализма это известно, и потому они выступают против названных тенденций, изображая их вселенским злом. Мир неоднократно переживал падения после периодов расцвета, начиная с заката Римской империи до раннего Средневековья, ибо не был готов противодействовать контртенденции, выросшей из маленького семени. Слабость мира, основанного на индивидуальном выборе, заключается в том, что становится труднее организовать массовые коллективные действия, поскольку обособленные группы, возражающие против подобных действий, становятся все более сильными. С одной стороны, этот фактор должен снизить возможность войн, с другой — он затрудняет коллективные действия против решительно настроенных врагов.

Поэтому демократам в грядущем будет труднее сохранять прочные коалиции, а объединения людей, чувствующих свою причастность к той или иной проблеме или стилю жизни (например, антивоенных активистов или одиноких матерей), скорее всего придут на смену политике прошлого, основанной на идентичности. Все больше действий будет предприниматься коалициями большинства, а не публикой, объединенной широкими интересами, поскольку индивидуальный выбор разделяет людей и в результате становится труднее собрать их вместе. Но это означает также, что труднее будет объединить людей и в интересах новых диктаторских режимов. Чем дольше любой общественный строй будет игнорировать силу микротенденций, тем реальнее ему будут угрожать неприятности со стороны своих же граждан.