Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Философия истории

Хотя Митридат был побежден, он не был обессилен и мог снова начать войну. В то же время в Испании восстал римский изгнанник Серторий; он боролся там восемь лет и погиб лишь благодаря измене. Войну с Митридатом окончил Помпей; царь Понта убил себя, после того как его ресурсы истощились. В то же время вспыхнула война с рабами в Италии. Множество гладиаторов и жителей гор собралось под предводительством Спартака, но они были побеждены Крассом. Кроме этих беспорядков существовало еще всеобщее пиратство на море, которое Помпей быстро уничтожил энергическими мерами.

Таким образом мы видим, что против Рима выступают ужаснейшие, опаснейшие силы, но военная мощь этого государства одерживает над ними победу. Теперь, как в Греции во времена упадка, появляются великие индивидуумы. И для этих времен жизнеописания, составленные Плутархом, в высшей степени интересны. В условиях расшатанности государства, у которого уже не оказывалось никакой внутренней опоры и прочности, появляются великие индивидуальности, стремившиеся восстановить единство государства, о котором уже не думали граждане. Несчастье этих великих людей заключалось в том, что они не могли сохранить нравственной чистоты, потому что их действия были направлены против существующего и являлись преступлением. Даже благороднейшие из них, Гракхи, не только пали жертвой внешней несправедливости и насилия, но сами они были прикосновенны к общей испорченности и несправедливости. Но то, чего желают эти индивидуумы и что они делают, имеет для себя более высокое оправдание всемирного духа и должно наконец победить. При полном отсутствии идеи организации великого государства сенат не мог удержать в своих руках правительственную власть. Господство стало зависеть от народа, который теперь оказывался лишь чернью, которую приходилось кормить зерном, доставляемым из римских провинций. Нужно прочитать у Цицерона, как все государственные дела шумно, с оружием в руках, решались, с одной стороны, богатыми и могущественными знатными людьми, а, с другой стороны – сбродом. Римские граждане присоединяются к индивидуумам, которые льстят им, а затем образуют партии, чтобы добиться господства в Риме. Таким образом мы видим в Помпее и в Цезаре двух враждебных друг другу блестящих представителей Рима: с одной стороны, Помпея с сенатом и следовательно как будто защищавшего республику, а, с другой стороны, – Цезаря с его легионами и превосходством его {294}гения. Исход этой борьбы между двумя могущественнейшими индивидуальностями не мог решиться в Риме на форуме. Цезарь овладел Италией, Испанией, Грецией, разбил на-голову своего врага при Фарсале в 48 г. до Р.Х., упрочил свою власть в Азии и вернулся победителем в Рим.

Таким образом римское всемирное господство досталось одному лицу. Эту важную перемену не следует считать чем-то случайным; она была необходима и вызвана обстоятельствами. Демократическая конституция не могла уже сохраняться в Риме, а соблюдалась лишь с виду. Цицерон, который приобрел значительное влияние благодаря своему замечательному ораторскому таланту и которого очень уважали за его ученость, постоянно винит в упадке республики отдельные личности и их страсти. Платон, которому Цицерон хотел подражать, вполне сознавал, что афинское государство в том виде, как оно ему представлялось, не могло существовать, и он составил план совершенного государственного устройства, соответствовавшего его воззрениям. Наоборот, Цицерон не понимает, что невозможно сохранить дальнейшее существование Римской республики, и постоянно старается найти для нее лишь временную поддержку; он не выяснил себе природы государства и в особенности Римского государства. И Катон говорит о Цезаре: «Да будут прокляты его доблести, потому что они погубили мое отечество!». Но республику уничтожила не случайность, не личность Цезаря, а необходимость . Римский принцип целиком основывался на господстве и военной власти; он не заключал в себе никакого духовного центра для целей творчества и духовного наслаждения. Патриотическая цель поддержать государство исчезает, когда субъективное стремление к владычеству становится господствующею страстью. Граждане стали чужды государству, потому что они не находили в нем объективного удовлетворения, и частные интересы были направлены не в ту сторону, как у греков, которые еще и в начале упадка, совершавшегося в действительности, все еще создавали величайшие художественные произведения в области живописи, пластики и поэзии и у которых в особенности развилась философия. Те художественные произведения, которые римляне со всех сторон вывозили из Греции, не были их собственными созданиями, их богатство не было плодом их промышленности, как в Афинах, но оно было награблено в разных странах. Изящество, образование были чужды римлянам как таковым; они старались перенять их у греков, и для этого множество греческих рабов доставлялось в Рим. Делос был центром этой торговли рабами, и утверждают, что там иногда в один день {295}продавалось по 10 тыс. рабов. Греческие рабы были для римлян поэтами, писателями, заведующими их фабриками, воспитателями их детей.

Республика не могла продолжать существовать в Риме. Из сочинений Цицерона особенно ясно обнаруживается, как решения относительно всех общественных дел принимались под влиянием личного авторитета знатных лиц, их могущества, их богатства, как беспорядочно все это происходило. Итак, в республике уже не оказывалось опоры, которую еще можно было найти только в воле одного индивидуума. Цезаря можно считать образцом римской целесообразности, так как он принимал свои решения в высшей степени обдуманно и затем приводил их в исполнение в высшей степени энергично, практично и бесстрастно. С всемирно-исторической точки зрения Цезарь, добившись примирения и такого согласия, которое было необходимо, сделал то, что следовало сделать. Цезарь достиг двух результатов: он примирил внутреннюю противоположность и в то же время выявил новую внешнюю противоположность. Ведь до тех пор всемирное господство доходило лишь до вершин Альп, а Цезарь открыл новое поприще; он создал ту арену, которая впоследствии должна была сделаться центром всемирной истории. Затем он сделался властителем мира путем борьбы, исход которой был решен не в самом Риме, а благодаря тому, что им был завоеван весь римский мир. Конечно он выступил против республики, но в сущности лишь против ее тени, потому что все то, что еще оставалось от республики, было бессильно. Помпеи и все те, которые стояли на стороне сената, отстаивали свои dignitas, auctoritas [36], личное господство как мощь республики, и посредственность, нуждавшаяся в защите, прикрывалась этой этикеткой. Цезарь положил конец этому пустому формализму, сделался властителем и путем насилия отстоял сплоченность римского мира от партикуляризма. Тем не менее мы видим, что благороднейшие римляне полагали, что господство Цезаря есть нечто случайное и что оно держится исключительно благодаря его индивидуальности: так думал Цицерон, так думали Брут и Кассий; они полагали, что если бы этот индивидуум был устранен, то восстановление республики произошло бы само собой. Под влиянием этого замечательного заблуждения Брут, в высшей степени благородная личность, и Кассий, более энергичный, чем Цицерон, убили человека, доблести которого они ценили. Но непосредственно после этого обнаружилось, что лишь одно лицо могло {296}управлять римским государством, и тогда римляне должны были поверить этому; ведь вообще государственный переворот как бы санкционируется в мнении людей, когда он повторяется. Так Наполеон был два раза побежден, и Бурбоны были изгнаны два раза. Благодаря повторению того, что сначала казалось лишь случайным и возможным, оно становится действительным и установленным фактом. {297}