Мария Хевеши - Толпа, массы, политика

Приход к власти большевизма и рвавшегося к власти фашизма как бы подкрепляет мнение, что в современном мире демократические учреждения потеряли свою популярность. Несмотря на то, что во всех государствах бранят парламент, пишет Ортега, тем не менее его никто не упраздняет. Не предлагается иного государственного устройства, даже в виде утопического плана. Отсюда он делает вывод: зло таится не в самих этих учреждениях, а в целях, для которых их используют. Речь идет об оптическом обмане, ибо взамен парламента никто не предлагает ничего, его заменяющего. Практически речь может идти о радикальной реформе парламентаризма с тем, чтобы сделать его еще более дееспособным. Мы видим — пишет Ортега, — что диктатуры заигрывают с людьми массы, льстят им, попирая все, что выше среднего уровня. Мы живем в эпоху всеобщего шантажа. Сущность политических событий XX в. он усматривает именно в приходе масс во власть, в ее давлении на политику.

Особый интерес к политическому сознанию масс, к их ментальности не случайно проявляется именно в 30 годы, когда фашизм пришел к власти в Италии, Германии, Испании и развернулись массовые репрессии с их показательными судами в Советском Союзе. Мыслители самых различных направлений высказывались по этому поводу, стремясь осознать причины столь варварских явлений в XX веке. Параллели между большевизмом и фашизмом проводились уже в 1922 г. Так один из коммунистических авторов писал о Муссолини: «У фашизма и большевизма общие методы борьбы. Им обоим все равно законно или противозаконно то или иное действие, демократично или недемократично. Они идут прямо к цели, попирая ногами законы и подчиняя все своей задаче». На ХII съезде РКПБ в 1923 г. Бухарин говорил «Характерным для фашистских методов борьбы является то, что… они усвоили и применяют на практике опыт русской революции… Это применение большевистской тактики и специально русского большевизма…» [154] Вопросы философии. 1998. № 7. С. 48–58. . метод сравнения, как известно, не сводится только к обнаружению сходства, он не исключает и наличие фундаментальных различий. Это касается и сравнительного анализа нацизма и сталинизма.

Б. Рассел в 1935 г. публикует статью «Происхождение фашизма», в которой он говорит о том, что после господства на протяжении последних двухсот лет рационализма наиболее характерным для нашего времени мировоззрением стал иррационализм. Выступления против разума не раз имели место в истории, целью этих вступлений было спасение, включающее в себя добродетель, счастье. Целью же иррационалистов нашего времени, по Расселу, является не спасение, а власть, страсть к господству. Добру они предпочитают волю, дискуссиям — принуждение, миру войну. «Гитлеровское безумие нашего времени — это паутина мифа, в котором немецкое Эго пытается противостоять Версалю. Ни один человек не рассуждает здраво, когда его самолюбие жестоко задето, и те, кто умышленно унижают нацию, должны быть благодарны только сами себе, если она становится нацией безумных» [155] Рассел Б . Искусство мыслить. М., 1999. С. 199. . Во все времена существовали пророки со своими пророчествами, но наиболее распространенными пророчествами становятся те, которые учитывают господствующие настроения. Рассел считает, что иррациональные моменты в нацистской идеологии существуют благодаря необходимости заручиться поддержкой масс, той части населения, у которой нет никакого средства и смысла существования. «Фантастические верования — это их единственное прибежище от безысходности… Тот факт, что надежды их могут осуществиться только через разрушение цивилизации, делает их не просто иррациональными, но сатанинскими… остальные, ослепленные блеском славы, героизма и самопожертвования, становятся невосприимчивыми к своим настоящим интересам и, охваченные эмоциями, позволяют использовать их для достижения чужих целей. Такова психопатология фашизма» [156] Там же. С. 201. . Уменьшение разумности в политике он объясняет отчасти страхом, внушаемым антикоммунизмом. По Расселу, мир нуждается больше всего в социализме и мире, и чтобы этому воспрепятствовать, вызывают массовую истерию антикоммунизма. Эти утверждения не мешают критическому восприятию Расселом того, что происходило в те годы в России. Он пишет о том, что там преимущества и власть достигаются теми, кто исповедует атеизм, коммунизм и свободную любовь и нет никакой возможности для распространения противоположных взглядов. В результате в России одна группа фанатиков абсолютно убеждена относительно определенной совокупности сомнительных истин. Но в мире ей противостоит другая группа фанатиков с набором не менее сомнительных истин. При этом пропаганда, осуществляемая средствами, сходными с рекламой, стала методом создания общественного мнения. Она обращается, пишет он еще в 1922 г., к иррациональным моментам, а не к аргументации. В России правительство обладает почти полной монополией на пропаганду. Распространять ложь через средства информации в наши дни, считает он, стало благодаря образованию намного легче. И здесь большим злом выступает доверчивость. Человечество не открыло никаких методов искоренения моральных пороков; проповеди и увещевания только прибавляют лицемерие. Особое внимание он обращает на фанатизм, считает его одной из болезней сознания, причиной большей части зла, создаваемого в мире.

В 1940 г. вышла в США работа Э. Ледерера «Государство масс. Угроза бесклассового общества», в которой масса трактуется как иррациональное объединение, а фашизм выступает как результат массового поведения, социальной активности масс. И фашизм, и социализм для него различные проявления «массового общества».

Весьма близки позиции Рассела взгляды марксиста Д. Лукача, выступавшего с анализом явления фашизма в 3040 годы. Лукач задается вопросом: как могла фашистская пропаганда так воздействовать на умы широких масс? И в своем стремлении ответить на вопрос — почему миллионы немцев уверовали в фашизм, он исследует изменения, произошедшие в массовом сознании, связанные с чувством национального унижения после Версальского мира, с его безверием и безысходностью, разочарованием. Фашистской пропаганде удалось направить эти настроения в крайне реакционное русло. «Фашизм заинтересован в том, чтобы отчаяние масс застыло в своей тупости, мраке, безысходности… фашистская „философия“ холит и лелеет это отчаяние…» [157] Лукач Д. Антифашизм — наш стиль. М., 1971. С. 220. . Эта идеология, считает Лукач, обращена к тем сторонам жизни людей, которые сдерживались и подавлялись культурой. С применением фашистской теории на практике, а делалось это при участии широких масс немцев, появился принцип, несущий в себе не просто отрицание, а уничтожение важнейших ценностей многовековой культуры. Варварская практика фашизма превратила самые реакционные идеи в основу общественного устройства, основу внутренней и внешней политики.