Джордж Эллис - Далекое будущее Вселенной Эсхатология в космической перспективе

В этой рассылке вы можете увидеть в действии то, что один скептик по другому поводу назвал «эффектом храповика».

Любые сообщения (например, о том, что официальную государственную оценку стоимости исправления системы следует увеличить вдвое), изображающие проблему-2000 как катастрофу, тщательно копируются и принимаются с полным доверием. Любые новости, из которых следует, что катастрофы можно избежать, отвергаются как ложь, глупость или попытка спрятать голову в песок. Если выйти за пределы рассылки — один мой знакомый компьютерщик говорит, что оценивает вероятность катастрофы примерно в 5 процентов; но этого для него оказалось достаточно, чтобы опустошить местный супермаркет и наполнить загородный дом припасами просто на всякий случай.

В течение столетий, разумеется, пророчества о Судном дне раздавались не раз. Джеймс Рэнди в «Маске Нострадамуса» приводит список исторических дат, на которые назначался конец света: 1524 год, когда Лондон должен был исчезнуть в волнах страшного наводнения; 1719 год, когда математик Яков Бернулли ожидал гибели земли от столкновения с кометой; 1947 год, когда, по словам «величайшего пророка Америки» Джона Беллоу Ньюбру (произнесенным в 1889 году), должны были погибнуть все правительства и крупные монополии. А после этого началась холодная война — и убеждение, что «они» могут взорвать мир, сделалось вполне рациональным [49] Grossman [21]. Проблема-2000, разумеется, цивилизацию не погубила, как не удалось это сделать и другим сюжетам мрачных пророчеств. .

Как видим, перед нами сильное индуктивное свидетельство о том, что подобные пророчества, как правило, не исполняются, а заодно и любопытное сообщение о том, как готовятся к концу света наши современники! Однако Брендону Картеру удалось показать, что это соображение никак не должно вселять в нас уверенность: именно то, что столь многие из нас сумели выжить и прожить так долго, заставляет подозревать, что наше время подходит к концу [24]. Да и «Кассандра» известна тем, что ее мрачные пророчества, которым никто не верил, в конце концов сбывались.

Легко поверить, что наше нынешнее существование (несмотря на все многочисленные случаи, которые могли прервать нить нашей жизни, жизни нашего рода, вида или всего мира) — свидетельство того, что Бог или боги к нам добры. Однако, что достаточно очевидно, если существует множество возможных (или даже реальных) миров, в которых жизнь, разум или цивилизованное общество не выжили, не стоит удивляться, что разумные и цивилизованные существа видят вокруг себя мир–исключение. Каждый из нас, читающих эту статью, пока жив, хотя, оглядываясь назад, может вспомнить много случаев, когда его жизни угрожала опасность. Но не следует же из этого, что мы бессмертны. Даже если говорить о культуре или виде, нет оснований полагать, что нам повезет больше, чем другим культурам и другим видам:

Наше выживание (и как индивидуумов, и еще более как культуры и вида) в прошлом не дает нам никаких оснований надеяться на подобное же выживание в будущем, скорее наоборот. Однако мы преисполнены почти абсолютного доверия, которое влияет и на тех, кто ожидает конца. Фанаты «проблемы-2000», описанные мною выше, едины с самыми здравомыслящими скептиками в убеждении, что человечество, в особенности обычные американцы, будучи «наиболее приспособленными», выживут. А ведь причин для такого убеждения очень мало. Современная эволюционная теория не дает нам оснований полагать, что многоклеточные организмы, или цивилизованные существа, или вообще какие‑либо конкретные виды будут существовать всегда. Весьма велика вероятность, что мы — единственные разумные существа во вселенной; если, разумеется, не брать в расчет разум как атрибут Божества. В безбожной же вселенной нет никаких оснований предполагать ни появления интеллекта, ни, если уж он появился, его выживания: слишком длинен и сложен эволюционный путь, и слишком многочисленны подстерегающие на пути опасности [51] См. [14]. Даже эукариотические и многоклеточные организмы развиваются так долго, что логично предположить, что большинство биосфер состоит исключительно из бактерий! Некоторые фантасты пытались вообразить себе бактериальные цивилизации [4, 10]; но, если таковые и существуют, едва ли стоит надеяться, что мы когда‑либо сможем понять их или вступить с ними в общение. . То, что мы — единственные (или почти единственные) разумные существа во вселенной, объясняет отсутствие всяких свидетельств существования внеземных цивилизаций. Для возникновения цивилизации (заметим, случайного) требуется слишком долгий период; и, даже если она все‑таки возникнет, еще больший срок потребуется ей для колонизации иных планет — и все это время она будет подвергаться постоянному риску. Чем невероятнее само наше появление, тем больше вероятность, что мы находимся в самом конце периода, в котором существование для нас оказалось возможным [2].

Итак, если мы — единственные, сможем ли мы стать первыми? Предположим, история будет развиваться так: нашему виду удается колонизировать Солнечную систему, ближайшие звезды, а может быть (как предполагают иные фантасты), распространиться и на всю вселенную. В этом случае необходимо признать, что сейчас мы находимся на очень ранней стадии развития. Почти все люди, которым суждено появиться на свет, будут жить позже нас. Есть ли у нас основания полагать, что это так? Очевидно, нет. Вообразим себе собрание больших комнат, в каждой из которых находятся последовательно пять, пятьдесят, пятьсот, пять тысяч человек, и так далее. Предположим, что все обитатели этих комнат, включая и нас, размещены по комнатам с завязанными глазами. Рационально будет предположить, что мы находимся в самой большой комнате: если самая большая вмещает в себя 50 миллиардов человек — скорее всего, мы в ней. Если же, сняв повязку, мы обнаруживаем вокруг себя лишь пятьсот человек — стоит заподозрить, что эта комната и есть самая большая. Если следовать нашему изначальному предположению (и, думается, наш взгляд следует назвать типичным), получается, что мы, скорее всего, находимся вовсе не на атипично ранней стадии развития. Похоже, ни у кого не будет возможности в самом деле увидеть, как «в сиянии Большого взрыва человечество волнами распространяется по вселенной» [52] Baxter [3]. Этот роман, самый симпатичный и запоминающийся персонаж в котором — генетически измененное существо и где принимается как само собой разумеющееся, что все мы боимся и ненавидим все, что не можем контролировать, возможно, не слишком точно отражает человеческую психологию, однако является серьезной попыткой понять, что может означать для нас и наших проектов глубокое время. . Едва ли мы или даже вид гоминидов, который придет вслед за нами, просуществуем даже два миллиарда лет фантастической истории Степлдона. Гораздо более вероятно, что мы живем в самом многолюдном человеческом поколении или очень близко к нему: когда окажется, что сейчас в мире живет больше людей, чем жило когда‑либо в прошлом, — а этот момент недалек — у нас будут все причины ожидать неминуемой «катастрофы Картера».