Карл Ясперс - Смысл и назначение истории (сборник)

Во-вторых: социализм стремится заменить частную собственность на средства производства общественной собственностью на них.

В абсолютизации это означает: вместо того чтобы поставить вопрос о частной собственности на средства производства, на техническое оборудование крупных предприятий, требуется отмена частной собственности вообще. Уничтожается собственность, среда человека в виде находящихся в его распоряжении предметов повседневной жизни, особый характер его жилья, творений духа — все то, что служит основой существования индивидуума и его семьи, что одушевляет это существование, в чем люди отражают свою сущность. А это значит, что человек лишается своей личной сферы, жизненных условий своего исторически развивающегося бытия.

В-третьих: социализм противопоставляет себя либерализму. Он стремится ввести планирование в необходимых человеку сферах жизни в противовес игре сил в их конкуренции на свободном рынке и в противовес равнодушию к бедствиям и нужде, которое царит при этой абсолютно свободной игре сил.

Будучи абсолютизированным, это означает: вместо планирования для реализации определенных обозримых в своих последствиях целей требуется тотальное планирование. Оправданное неприятие удобного принципа laisser faire [37]превращается в неприятие свободы, которая в своей открытости для необозримого числа возможностей осуществляется посредством попыток проявления инициативы в общении людей.

Сравнивая эти примеры, мы в каждом отдельном случае сначала принимаем социалистическую точку зрения. Однако как только общая направленность превращается в абсолютизацию позиции, альтернативно исключающей другие решения, мы начинаем ощущать всю неконкретность этих требований. Вместо того чтобы принимать подобную абсолютизацию, следует всегда задавать вопрос: как далеко можно заходить в управлении отдельными индивидуумами, издавая приказы и требуя повиновения? Где граница собственности общественной? Частной? Рационального необходимого планирования? Где граница доверия по отношению к скрытому от нашего взора ходу вещей, в основе которого лежит свободная инициатива?

До тех пор пока социалистические требования продумываются и конкретно представляются, они действительны лишь в конкретных границах. Лишь там, где конкретность выпадает из поля зрения и допускается, что фантастический мир, где все люди будут счастливы, возможен, эти требования становятся абстрактными и абсолютными. Социализм превращается из идеи в идеологию. Претензия на полноту осуществления идеи в действительности от этого осуществления уводит. На пути принуждения эта претензия ведет к рабству.

Правильное мироустройство не существует. Справедливость остается задачей, не имеющей окончательного решения. Она не может быть решена насильственным фиксированием планируемых данных в качестве мнимого средства установления справедливого мира. Ибо там, где нет свободы, невозможна и справедливость.

Однако и полное признание произвола всех или отдельных индивидуумов на остающемся открытым историческом пути также препятствовало бы решению задачи. Ибо это привело бы к росту несправедливости, а без справедливости нет и свободы. Социализму присуща с самого его возникновения идея свободы и справедливости для всех. Он далек от какой бы то ни было абсолютизации, доступен пониманию каждого. Он может объединить всех людей. Однако это становится невозможным, как только он превращается в фанатичную веру и, будучи абсолютизирован, обретает черты доктринерства, насилия.

В наши дни социализм ставит перед собой грандиозную задачу всеобщего освобождения с помощью институтов, которые заставляют людей подчиняться неизбежному, но таким образом, что они тем самым увеличивают свою свободу. Это — исключительная ситуация, в которой представляется возможным создать в исторической взаимосвязи первозданные институты, каких еще не знал мир. Устройство нашего существования — великая нерешенная задача нашей эпохи. В социализме находят свое выражение все тенденции, которые ведут к этому устройству. Он приблизится к своей цели в той мере, в какой ему удастся достигнуть единодушия без применения насилия, постепенно продвигаясь вперед и отказываясь от непосредственного полного осуществления своих замыслов, избежать падения в бездну, где история могла бы вообще оборваться, разве только и тогда человек, несмотря ни на что, вновь найдет из глубины своей сущности путь к спасению 27 .

Мы не знаем, увеличится ли политическая свобода после утверждения социализма в мире или будет утеряна. Тому, кто отказывается от гордой претензии на тотальное знание, известно только одно — свобода не приходит и не сохраняется сама по себе. Поскольку ей всегда грозит опасность, она может процветать только в том случае, если все, кому она необходима, постоянно подчиняют ей свои усилия, борются за нее словом и делом. Равнодушие к делу свободы, уверенность в обладании ею неизбежно ведет к ее утрате.

Идея свободы связана с истинной сущностью человеческой природы. Однако мы видим в человеке также силу и прочность другого — силу несвободного существования. Наш рассудок может отступить в страхе и в такие безрадостные минуты перестать надеяться на возможность свободы. Однако как только мы вспоминаем, в чем состоит наша подлинная сущность, вера в свободу вновь оживает в нас. Мы больше доверяем человеку, который трезво — как только и может свободный человек — оценивает опасность, чем тому, кто считает неспособность человека непреодолимой, не понимая самого себя в варварской энергии своей непроницаемой жизненности или своих доктрин.

Мотив тотального планирования и его преодоление. В условиях нужды недостаточно отчетливое понимание действительности ведет к вере в тотальное планирование. Создается впечатление, будто где-то некое высшее знание может принести людям блага, будто это знание уже есть (для научного суеверия). Тяготение к этому высшему знанию в образе вождя, сверхчеловека, которому достаточно просто повиноваться и который обещает всего достигнуть, ведет к иллюзии, в которой человек, отказавшийся от ясности и самостоятельного мышления, виноват сам. Блага ждут оттуда, откуда оно прийти не может.

Множество людей считает тотальное планирование единственным спасением от нужды. Для многих стало глубоким убеждением, что тотальное планирование безусловно является наилучшим средством спасения. Насильственная организация преодолеет все беды, всю беспорядочность, она даст людям счастье.

Создается впечатление, будто человек, обращаясь к утопии тотального, пытается скрыть от себя, что же действительно происходит в рамках целого, чтобы в узкой сфере доступных ему целей совершать то, что поручено ему властью. Однако иллюзорность подобной позиции должна когда-нибудь ему открыться. Ибо, служа скрытым силам, он лишь содействовал своей гибели. То, что он, заблуждаясь, считал успехом, было лишь приближением к катастрофе. Он старался не смотреть на Горгону, но тем скорее подпадал под ее власть*.