Александр Богданов - Эмпириомонизм

Разработка организационной точки зрения — одно из важных научных и философских достижений Богданова. Работа в этом направлении шла около двух десятков лет с начала XX в. и в конечном итоге привела к созданию оригинальной обобщенной методологической концепции, которую можно назвать системно-тектологической (сам Богданов нередко называл ее всеорганизующей (с. 232) или всеорганизационной [250]). Во время написания «Эмпириомонизма» Богданов хорошо понимал ее важнейшие специфические особенности, но еще не пришел к четким формулировкам на этот счет и поэтому использовал ее принципы скорее в описательном, чем в методологически-нормативном духе (так он рассуждал, например, о степенях организованности опыта, различал социально-организованный опыт и индивидуально-организованный опыт, говорил об организующих процессах и т. п.). Учитывая важнейшую роль, которую играет эта точка зрения в эмпириомонизме (без ее учета трудно достаточно глубоко его понять), мы — для ориентации читателей — приведем несколько богдановских ее формулировок.

«Всякая человеческая деятельность объективно является организующей или дезорганизующей. Это значит: всякую человеческую деятельность — техническую, общественную, познавательную, художественную — можно рассматривать как некоторый материал организационного опыта и исследовать с организационной точки зрения» [251].

«„Старый учитель научного социализма Ф. Энгельс“ однажды выразил все содержание жизни человечества формулой: производство людей, производство вещей, производство идей. В термине „производство“ скрыто понятие организующего действия. И мы сделаем формулу точнее: организация внешних сил природы, организация человеческих сил, организация опыта. Итак, все интересы человечества — организационные. А отсюда следует: не может и не должно быть иной точки зрения на жизнь и мир, кроме организационной» [252].

Монистическое понимание Вселенной, по мнению Богданова, таково: «Вселенная выступает перед нами как беспредельно развертывающаяся ткань форм разных типов и ступеней организованности — от неизвестных нам элементов эфира до человеческих коллективов и звездных систем. Все эти формы — в их взаимных сплетениях и взаимной борьбе, в их постоянных изменениях — образуют мировой организационный процесс, неограниченно дробящийся в своих частях, непрерывный и неразрывный в своем целом… Область организационного опыта совпадает с областью опыта вообще» [253].

Теперь следует выделить несколько важнейших установок богдановского эмпириомонизма.

Первая — наивный реализм. А. А. Богданов согласен с человеком практики, что вполне естественно для него как марксиста: «Человек практики, хотя бы самый крайний индивидуалист, принимает вещи, как вещи, а не как психические факты, и признает, что они именно таковы, как он их чувственно воспринимает, а не тайна, скрытая где-то „в себе“, под оболочкой явлений» [254]. Философский реализм в любых его вариантах означает принятие картины мира, которую строит наука, — природа существует до человека, являющегося довольно поздним продуктом ее эволюции. Человек способен познавать окружающий мир, но сама Вселенная ему ничего не говорит, и поэтому он должен «задавать ей вопросы» посредством своих гипотез и если ему повезет, то получать на них положительный ответ, который со временем надо будет скорректировать.

Вторая — материализм, точнее, социальный материализм Маркса. Будучи наивным реалистом на практике, А. А. Богданов строит свой эмпириомонизм таким образом, что эта философская система оказывается принадлежащей тому же ряду, «к которому принадлежат „материалистические“ системы: это, следовательно, идеология „производительных сил“ технического процесса» (с. 333).

Третья. Все миросозерцание А. А. Богданова проникнуто, как мы об этом уже говорили, духом монизма. «Познание, — по его мнению, — всегда тяготеет к единству, к монизму» [255]. Философия, с его точки зрения, «есть не что иное, как именно стремление сорганизовать воедино опыт, раздробленный и разрозненный силою специализации. В этом смысл и значение философии, в этом ее историческая необходимость» [256].

К сформулированным важнейшим установкам богдановского эмпириомонизма следует добавить еще следующее.

1) В основу богдановского эмпириомонизма, как уже было подчеркнуто, положены понятия «опыт» и «организованность». Эмпириомонизм, по мнению Богданова, устраняет понятия «материи» и «духа» как неточные и запутывающие анализ, но пользуется, однако, «сопоставлением „физического“ и „психического“ опыта и, исследуя их соотношение, приходит к выводу, что из этих двух областей опыта „физическое“ представляет высшую ступень организованности, а следовательно, и производную. Психический опыт организован индивидуально, физический — социально, то есть это различные фазы организующего процесса, из которых относительно первичной является „психическое“ (с. 332). Считать эту позицию идеализмом, как полагает Богданов, „было бы в высшей степени ошибочно“ (там же). В пользу этого он приводит следующую мысль: „И вот среди непосредственных комплексов, подставляемых под физический опыт, нам и следует искать аналогов „природы“ и „духа“, чтобы установить их взаимное отношение“. Поставив такой вопрос, Богданов продолжает: „природа“, то есть низшие, неорганические и простейшие органические комбинации, есть генетически первичное, „дух“, то есть высшие органические комбинации, ассоциативные, и особенно те, которые образуют „опыт“, — генетически вторичное» (с. 333).

2) Богданов, характеризуя опыт, считает, что надо решительно отвергнуть характерное для прошлой философии, например для сенсуализма, «субъективное, чисто индивидуалистическое понимание» опыта как всецело сводящегося «к индивидуальным ощущениям и представлениям». Это, по его мнению, есть «извращение действительного опыта, каким он „непосредственно дан“ познающему». «И вещи, и ощущения, лишь то и другое вместе образуют систему опыта; то и другое одинаково — материал для познания» [257].

3) Существенной частью эмпириомонизма является концепция социоморфизма, в которой утверждалась универсальная применимость в научном познании так называемой «основной метафоры» (термин английского филолога М. Мюллера), «представляющей явления внешней природы по образцу человеческих действий» [258]. А. А. Богданов, в частности, писал: «Согласно закону „социоморфизма“… схема диалектики, создавшаяся в одной области социального опыта, может применяться и за ее пределами, к другим областям явлений, социальных и внесоциальных. На деле она оказывается чрезвычайно гибкой и удобной, так что допускает очень широкое применение» [259].